– Да, губернатор Бьенвиль. Вы же не считаете нас детьми, которые видят только то, что хотят? Французы являются нашими друзьями, потому что им это выгодно. Но это и чоктау выгодно, потому что французы помогают нам в борьбе с нашими врагами. Это честная дружба. Но если поджигается трава, нужно знать, куда дует ветер.
– Так ты не ведешь никаких тайных переговоров с англичанами?
Красные Мокасины широко улыбнулся:
– Я? Нет. Но если придет день, когда это потребуется, то я буду это делать.
– Понятно. А что будет, если придет день, когда французы не смогут продавать вам товар дешевле, чем англичане?
– Губернатор, не за горами то время, когда мы не увидим никаких товаров ни от французов, ни от англичан. Но нам всегда будут нужны новые мушкеты, порох и ядра для пушек, и нам все равно, у кого их покупать. Мы будем вести переговоры с теми, у кого они будут, так я думаю.
– Ты честный человек, – сказал Бьенвиль.
– То же самое я слышал и о вас, – в тон ему ответил Красные Мокасины. – Мой народ вас уважает, и я оказываю вам ту же честь, что оказал бы и мой дядя.
– В таком случае, мой друг, боюсь, я должен попросить тебя об одолжении.
– Я буду рад выслушать вашу просьбу.
– Просьбу… – Бьенвиль покусал губы, затем достал притороченный к седлу мушкет и положил его себе на колени. – Возможно, я сильно опоздал, я видел тебя в обществе Нейрна, а он во время последней войны был английским шпионом.
– Он приезжал к нам, вы это хотите сказать?
Бьенвиль рассеянно кивнул:
– Все, что я сказал на заседании Совета, правда. У меня действительно есть корабли, и дуб, из которого они построены, выдержит длительное плавание. Но я ничего не сказал о том, что происходит в Луизиане.
– Вы действительно ничего не сказали.
– Красные Мокасины, а ты им уже рассказал, что мы там вымираем? Что нас, французов, осталось не больше тысячи, включая женщин?
– Я об этом не говорил.
– Умоляю тебя, не говори, молчи. Они должны мне поверить. Они должны думать, что я разрешаю им набрать корабельные команды по доброй воле, а не потому, что у меня нет людей. В противном случае…
– Вы боитесь, что они объявят вам войну?
– Боюсь войны и боюсь того, что англичане воспользуются экспедицией только в своих целях. Я дал согласие вначале отправиться в Англию, но у меня должна быть возможность настаивать и на том, чтобы мы посетили Францию. Ты меня понимаешь? Я должен восстановить торговлю, иначе все французы здесь погибнут и, как ты правильно заметил, вы тоже останетесь без товара.
– И что если я сделаю вам такой подарок?
– Мне известно, что чоктау любят обмениваться подарками, – сказал Бьенвиль. – Поэтому я сделаю тебе ответный.
Он полез в кобуру и достал оттуда оружие, очень похожее на пистолет, только ствол у него был черного цвета, цельный и заостренный к концу. Он протянул его Красным Мокасинам.
Тот взял оружие, рука ощутила изысканную резьбу рукоятки из слоновой кости.
– Крафтпистоль! – чуть не задохнулся от восторга Красные Мокасины.
– Он твой, – сказал Бьенвиль.
Красные Мокасины поднял смертельно опасное оружие и прицелился в старый вяз.
– Сколько зарядов осталось?
– Двенадцать.
Красные Мокасины еще какое-то время повертел в руках чудесное оружие и неохотно протянул его назад Бьенвилю.
– Я не держу в голове мысли рассказывать англичанам, какая плачевная судьба у французов, – сказал он. – Для чоктау выгодно, чтобы англичане думали, что наш союзник сильный, а не слаб и умирает от голода и холода. И поэтому вам не нужно дарить мне подарок.
Суровое лицо Бьенвиля немного смягчилось, он кивнул:
– Тогда я даю его тебе в знак того, что мы с тобой встали на тропу дружбы.
– Ну что ж, – сказал Красные Мокасины, с восхищением взглянув на крафтпистоль, – на таких условиях я приму его. Теперь мы можем идти вместе по белой тропе.
– Спасибо. – Улыбка едва тронула губы француза. – Если я не ошибаюсь, вон там помет оленя.
Красные Мокасины посмотрел туда, куда показывал Бьенвиль, и увидел след.
– Да, – согласился он. – И коль наш деловой разговор завершен, мы можем теперь поохотиться?
– Думаю, да.
И они вместе устремились по следу вглубь леса.
Красные Мокасины с трудом мог сосредоточить свое внимание на еде под пристальным взглядом Коттона Мэтера. В этом человеке было нечто особенное – не в его речах и не во внешнем облике, – нечто такое, что вызывало у Красных Мокасин тревогу. Отчасти дело было в глазах Мэтера – время от времени мужчина смотрел так, словно хотел оскорбить. Хотя такие вещи были характерны для белых. Казалось, они разговаривали глазами, и большинство слов, которые они произносили, представляли собой просто шум, сопровождавший поединок воль. И чоктау умели устраивать сражения глазами, но только не в тех случаях, когда они обсуждали вкус еды или цвет неба, но лишь только когда намеревались нанести оскорбление, или подозревали во лжи, или перед схваткой не на жизнь, а на смерть. У белых же каждый обмен любезностями сводился к состязанию, призванному выявить победителя и побежденного.
Но Красные Мокасины с детства привык к таким манерам белых, и не это беспокоило его в Мэтере.
– Я пригласил тебя сюда, чтобы говорить о конкретном деле, – прервал молчание проповедник.
– Я догадался.
– Я хочу поговорить по поводу тех способов, с помощью которых соплеменники могут узнавать твою судьбу на расстоянии и следить, что с тобой будет происходить, когда ты отправишься в далекое путешествие. Скажи мне, такие способы действительно существуют или это был тактический ход для обеспечения твоей личной безопасности? Если всего лишь тактический ход, то хочу тебя заверить, в нем не было никакой необходимости.
– Такие способы действительно существуют.
– Могу ли я спросить, что это за способы?
– Спросить вы можете, но я не отвечу.
Морщины вокруг глаз Мэтера обозначились еще резче:
– Но скажи мне, это как-то связано с невидимым миром?
Красные Мокасины посмотрел прямо в глаза Мэтеру:
– А что вы называете «невидимым миром»?
– Невидимый мир?! Это огромное черное пространство, населенное ангелами зла и порока, а ангелы света так далеки от нас.
Красные Мокасины чувствовал, как глаза Мэтера буравят его, стремясь проникнуть в самую его душу.
– Продолжайте, – сказал он.
– Мой отец и я в течение многих лет проповедовали учение Христа среди вашего народа…
– Вы проповедовали среди чоктау?
– Среди индейцев, живущих в Массачусетсе.
– В таком случае вы проповедовали не среди моего народа.
Мэтер нахмурился:
– Я не намерен предаваться софистике. На наши проповеди собиралось много народу из окрестностей, люди приходили, чтобы услышать слово истины, признать Иисуса Христа своим спасителем и отречься от тех путей зла и порока, которыми они шли прежде. Многие из них признавались мне, что их шаманы пользовались силами невидимого мира в борьбе с врагами. Проще говоря, для исполнения своих замыслов они призывали злых духов и ангелов зла.
Красные Мокасины поджал губы.
– Вы говорите о… – он подыскивал английское слово, – о колдунах?
Одна бровь Мэтера выгнулась дугой.
– Да. Ведьмы есть у всех народов. Они есть даже на подвластной мне территории, в Массачусетсе. Дьявол тайно творит свои козни и тем самым угрожает торжеству на земле света, который несет Господь наш Иисус Христос. Я не хочу сказать, что твой народ хуже всех прочих. Но ты должен признать, что среди вас существуют люди, поклоняющиеся дьяволу.
– Я не отрицаю.
– И каково твое личное мнение об этих людях?
– Мы их убиваем, если уличаем в каком-нибудь злодействе.
– Почему?
– Потому что они наши враги. Это люди проклятые, коль они живут только для того, чтобы творить зло. Так почему же мы должны быть терпимы к таким людям?
– Если вы не хотите терпеть их, – напирал Мэтер, – так почему же вы тогда не хотите принять христианство?
– Я не христианин, – это действительно так.
– Ну, в таком случае я отказываюсь вас понимать.
Красные Мокасины посмотрел прямо в глаза проповеднику:
– Христиане приносят нам болезни, они становятся источником наших бед и несчастий, они убивают людей, ведут нас за собой по черной тропе. И мы не хотим принимать их веру. Что тут непонятного?
Мэтер вперил взгляд в Красные Мокасины. Разговор шел совершенно не в том направлении, как ему того хотелось.
– И при этом ты сам же заявляешь, что вы взаимодействуете с невидимым миром.
– Разве я это говорил? Нет, я этого не говорил.
– Но подразумевал.
– Возможно. Но скажите мне, преподобный отец, разве ваш Бог не есть часть этого невидимого мира? Разве он не является святым духом?
