-А сейчас что о них не думал?
-Думал, конечно. Хотелось бы с ними повидаться. Да не судьба. Так что особо выбирать не приходится. В плен не пойду. Лучше меня прямо тут хлопайте или я сам себя в траншее. Да и остальные тоже так же решили. Пришел наш час мы все равно вам обузой будем. Уходите. Сколько сможем, продержимся, а нет так и суда нет. Гранату мне только оставить. Лимонку.
-Оставлю. Ты это все сам один решил?
-Да нет. Всем обществом переговорили, не все конечно согласились остаться, а те, кто решил, послали за тобой фельдшера. Патронов много не оставляй. Вам самим пригодятся, как на прорыв пойдете. Нам тут долго держать не придется. У санитара список наш с домашними адресами, ты отпиши, как будет возможность.
-Хорошо.- Только и мог ответить я.
- Еще одна просьба у меня к тебе личная будет. Я, конечно, понимаю что мы тут все "штрафники" и нам не положены командирские кубики. Но раз уж последний бой, то может, выдашь? У твоего Горохова должны быть. Он же куркуль, небось, припрятал.
- Скажу, найдет.
-Вот за это отдельное спасибо.
Выйдя из землянки и вызвав Петровича, дал команду выдать комсоставу из штрафников знаки различия и вынести раненых к пулеметным позициям. Много пулеметов мы оставить не могли, но десяток станкачей для этого случая было не жалко. Узнав о решении тяжелораненых остаться прикрывать отход, вместе с ними остались и те, кто был ранен в ноги и не мог передвигаться сам. Всего на позициях осталось шестьдесят два человека. Еще тридцать раненых мы забирали с собой.
Весь отряд собрался на западной окраине села и оттуда, прикрываясь кустарником, скрылся в лесу. В основном тут была моя "гвардия". Отведя личный состав поглубже в лес, я вместе с Метелкиным и Никитиным вернулся на его окраину.
Бой в Химах начался с артобстрела через полчаса после нашего исхода. Немцы озверело, не жалея снарядов и мин били по площадям. А затем вперед двинулось до роты пехота, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Их встретил огонь нескольких пулеметов, затем к ним присоединилось еще три. Десяток гитлеровцев упало и больше не поднялось с земли. Атака с фронта вроде захлебнулась, но тут последовал удар пехоты со стороны Долгорожской Слободы, и немцы ворвались в село. Шум боя в селе слышался еще около часа. Там среди развалин работало несколько "Максимов", раздавались крики и взрывы гранат, затем все как- то разом смолкло, и наступила звенящая тишина. Никто из немцев не стал двигаться в сторону леса, они заняли позиции в развалинах и старались не светиться на открытой местности. Незаметно наступил вечер, солнце скрылось за лесом, в селе на наших бывших позициях замелькали лучи фонариков. Дмитрий не выдержал и послал в ту сторону несколько пуль. Оттуда сразу заработали МГ-34, тявкнуло несколько минометов, посылавших мины вглубь леса. К ним тут же присоединилось еще с десяток различных стволов, в том числе и пушечных, а в селе вновь раздались гранатные взрывы. Продолжалось светопреставление с полчаса. Пока там кто- то не дал команду прекратить тратить боекомплект. Здесь нам больше делать было нечего.
Вернувшись к отряду, застал нерадостную картину. Несколько случайных снарядов унесли жизнь шестерых бойцов, еще трое получили осколочные ранения. Рисковать и оставаться на месте было нельзя, нужно было искать путь к нашим. Разведка посланная вдоль края болот наших раненых не нашла, натолкнулась на немецкие патрули и дозоры. Дорогу к Бабино была перекрыта, тоже самое было и со стороны Гончаровки. Там на окраине леса расположился пехотный батальон и гаубичная батарея. Везде немцы подтягивали свои подразделения и занимали позиции. Для нас оставались только два пути - в болото или через немецкие порядки на северо-запад. Второй путь мне казался более привлекательным и безопасным. Там должно было быть окно, через которое можно было прорваться к городу. Но я ошибался. После обеда 26 июля противник выбил 43 дивизию из Кировска и Столпищ. Передовые части немцев наседали на наших уже у Думановщины. Возвращаться назад к Химам оказалось тоже невозможным. Противник выдвинул в лес к болоту свои дозоры и поисковые группы. Везде куда не сунься, были подразделения врага. О выходе к Бобруйску и Бабино можно было и не мечтать. Если только прорываться с боем, а это лишние потери и не нужный шум. Чтобы скрыть наше присутствие дал команду экипироваться в немецкую форму. Особо менять было нечего и так многие носили трофейные сапоги, бриджи, плащ - накидки и другую амуницию.
Перед рассветом немцы начали ротацию своих потрепанных и уставших за день подразделения и вывозили раненых. Тут еще дождь заморосил. Вот под эту марку мы и двинулись заре навстречу. Прокатило. Выглядели натурально. Грязноватая немецкая форма, грязные лица, трофейные бинты на раненых, куча разного оружия и гранат, усталый неспешный шаг. Мы ничем не отличались от идущих впереди нас отрядов врага. Обычная потрепанная пулеметная рота, возвращавшаяся после тяжелого боя в свое расположение. Нас не остановил даже пост жандармов, проверявших документы у небольшой группы солдат во главе с унтером.
До 9 часов утра мы успели пройти десяток километров и выйти на Могилевское шоссе. На нашем пути тут и там виделись следы боев, сгоревшая и разбитая техника, обломки самолетов, колонны пехоты и повозок, направляющиеся в тыл или к линии огня. Дважды подавалась команда "Воздух" и колонны срывались с дороги, рассыпаясь по обочинам. Мы тоже дисциплинированно сходили с дороги и ждали разрешения жандармов двигаться дальше. Сами самолеты в небе видно не было, только гул авиационных двигателей и взрывы на дороге говорил что они, где- то в облаках. Воспользовавшись одной из таких бомбежек, нам удалось прихватизировать пять конных повозок, доставлявших боеприпасы. Что добру пропадать, тем более что возницы, из числа местных пейзан, и два сопровождавших их солдата при нашей помощи успокоились навсегда. Все чаще шедшие впереди нас колонны уходили с шоссе в ближайшие поселки и располагались там на отдых. Только мы как заведенные все шли дальше. Стали встречаться усиленные посты полевой полиции и регулирования, останавливающие и проверяющие документы у солдат. Нас пока никто не трогал, но долго это продолжаться не могло. Искали ли они нас или кого еще не знаю, но сторожевая система орала об опасности на всю округу. Было видно, что бойцы устали. Серые, осунувшиеся лица, потухшие и усталые глаза об этом ясно говорили. Вчерашний бой, ночные метания, нервотрепка с движением по тылам немцев вымотали людей. Нужно было им дать возможность отдохнуть и поэтому мы снова углубились в лес и расположились на дневку.
