– Дело как раз самое прямое. Насколько я помню, камень этот не так давно по всей Руси искали. А ты в ту пору при Штадене состоял, который за транспорт с каменьями отвечал. И надо ж такому случиться, что все эти рубины, гранаты и прочие вдруг красным дымом развеялись…
– Не суй нос, куда не просят! – жестко оборвал Никита. – Никуда они не развеялись. Или ты думаешь, что оружие, кони и доспехи для Рюриковых людей с неба, аки манна, свалились?
– Если честно, я думаю, что драконью кровь похитил Софьин отец или еще кто из ее близких. А вы, чтобы от них подозрение отвести, дядю моего чуть на дыбу не отправили. Он ведь из-за камешка этого от Ивана сбежал.
– Нашел о чем тужить. Теперь он при Рюрике первый советник, – криво усмехнулся мой собеседник.
Наши пререкания были прерваны самым неожиданным образом.
– Не такая уж она и тяжелая, – крутя в руках шапку Мономаха, объявил Сергей. – Крыжацкий шлемак – и то тяжелее.
С этими словами он водрузил царский венец себе на голову.
– Не сме… – предостерегающе закричал Порай, но было поздно.
Лицо друга мучительно исказилось, как будто голову его сжали раскаленными клещами.
– Ой-й-й! Еханый бабай! – выдохнул он, едва не теряя сознание.
Подскочивший Никита резким движением сорвал «сильнодействующий» головной убор с покрытого испариной чела.
– Куда башку суешь, олух?!
Очевидно, Сергей не слышал этих слов. Он сидел на полу, ощупывая голову руками, точно проверяя, вся ли она в наличии.
– Шо это было?
Я подал ему руку, помогая встать.
– Это я у тебя хотел спросить.
– Улет! Представь, шо тьма-тьмущая людей, зверей, нечисти всякой наперебой горланят тебе на ухо о своих делах и проблемах. Так вот, лучше уж на стреляющей пушке вздремнуть. – Он еще раз ощупал свою ударопрочную голову. – Мозги всмятку!
С осторожностью, точно мину, Лис возвратил заветный венец под замок и, вернувшись, спросил Никиту:
– И шо, цари такое носят?
– Для того, чтобы ТАКОЕ носить, – в тон ему ответил государев брат, – сызмальства готовиться надобно, да и то без толку, если в жилах твоих царской крови нет. И надевают они ее только в особливых случаях, а не для красы на всякий день. Сказывают, Ивашка по малолетству венец сей на головенку напялил, с тех пор умишком и повредился. Ты правильно разгадал, – повернувшись ко мне, продолжил он, – князь Бельский тогда камень этот отсель изъял. Только не корысти для, а дабы царенок несмышленый вовсе рассудок не утратил.
– Да-а, – усаживаясь на табурет, резюмировал Лис. – Как говорят заморские заморыши – не по Хуану сомбреро.
Но стоило ему усесться, как ножки табурета, до того казавшиеся непоколебимо устойчивыми, разъехались, вновь роняя Сергея на пол.
– Блин, – выругался он. – Не стоило Бабая поминать…
Пир громыхал если не на весь мир, то на пол-Москвы – точно.
– Тише! – поднимаясь из-за уставленного яствами стола, крикнул Рюрик.
– Тихо, тихо, – во все горло закричали придворные, распугивая шумом кремлевских ворон.
– По зрелому разумению, – наконец, дождавшись тишины, заговорил Рюрик, – решил я, что негоже хозяину быть без хозяйки, а царю русскому без царицы. А посему – при вас при всех, людях моих ближних, нарекаю супругой моей и царицею княгиню Софью, дщерь Федора Бельского.
Если долго глядеть на облака – можно рассмотреть отпечатки наших пальцев.
Генерал А. Лебедь
Якоб Гернель критически оглядел меня со всех сторон.
– Увы, мой мальчик. Это не Париж и даже не Лондон. Шить здесь не умеют.
Я скосил глаза, пытаясь разглядеть то, о чем говорил дядюшка. Мой торжественный наряд, предназначенный для участия в завтрашней коронации, по блеску шитья и сиянию яхонтовых пуговиц был пределом мечтаний какого-нибудь вождя дикарского племени. Я привык к одежде менее броской, но эпоха не разделяла моих взглядов.
– Сам погляди, – продолжал между тем лорд Баренс, – под мышкой морщит, по бокам топорщится. К тому же, как мне кажется, алый цвет тебе не очень к лицу. И фигура подкачала.
Я невольно оскорбился. Быть может, я и не готов был выступать на конкурсе «Мистер Олимпия», но телосложение имел атлетическое и вполне мог им гордиться, о чем и не замедлил уведомить своего придирчивого «родственника».
– Твоя мускулатура нужна на поле боя. А здесь, среди людей знатных, особо ценится дородность. Вот скажи, где твое брюшко?..
Я был вынужден согласиться, что данный атрибут высокого положения мною еще не приобретен.
– С этим надо бороться, – развивал свою мысль царский советник. – Можно, конечно, что-нибудь подложить… Но попробуем по-другому. Оденем-ка на опашень соболью шубу. Сходи погляди в моем гардеробе. Может, там найдется что-нибудь пристойное…
Он еще раз критически оглядел мою фигуру:
– Нет, этому закройщику положительно нельзя позволять шить ничего, кроме саванов.
Я нехотя повиновался. Идея скинуть десяток фунтов, напялив на себя целый шкаф драгоценных одеяний, отнюдь не радовала. При том, что во всем, что касалось моды и стиля, авторитет лорда Баренса был незыблем. Где бы и когда бы он ни работал, его наряды были верхом совершенства и образцом безукоризненного вкуса. Сейчас мне предстояла нелегкая задача подобрать что-либо подходящее из того множества костюмов, которые хранились в его гардеробной комнате.
Но стоило углубиться в это занятие, как за стеной послышался скрип открываемой двери и удивленный голос дядюшки.
– Ты? Но почему в таком виде? Что-то случилось?
Я было насторожился, но прозвучавший ответ расставил все на места. Гостем Якоба Гернеля был Никита.
– Вот, зашел проститься, – проговорил он. – Хорошо, что вы один.
Бывший опричник заблуждался, но, поскольку дядюшка не бросился его разубеждать, я счел за лучшее не привлекать внимание к своей персоне.
– Ты едешь по приказу Рюрика?
– Это для прочего крещеного люда он царь. Мне же – брат меньшой, – отозвался Порай. – И не ему мне указы давать, когда и куда ездить. Он-то меня при себе удержать хотел, да я не пожелал.
– И куда теперь?
– Нынче на Яжий остров – со старцем потолковать да злой дурман из головы повыветрить. А затем в Новгород – воеводой-наместником, границу ливонскую на замке держать. А то ведь рати наши в тамошних землях пошалили, народ раззадорили. Так что того и гляди ливонцев копьями привечать надо будет.
– Неужто и коронации не дождешься?
– И ждать не буду. Вот зашел к тебе повиниться, а там и в путь.
– Повиниться передо мной? В чем же?
– Нешто племянник твой ничего не сказывал?
– О чем ты говоришь?
– О камне алом из царского венца. У меня он был все это время. Я о нем сызмальства знал. История старая, коли время есть – поведаю.
