Стадо туков попалось очень беспокойное. Животные то и дело переходили с места на место, хотя на всех кочках вокруг было сколько угодно полыни.
Майк нехотя поднимался с брошенной на землю накидки и, опираясь на длинный пастуший посох, шел следом за стадом. Собственно, против переходов он не возражал, но в стаде было несколько норовистых туков, которые с места в карьер неслись к соленым озерцам и напивались воды, невзирая на то, что Майк немилосердно лупил их посохом.
От соленой воды у туков пучило животы, и они целую неделю не давали молока. За это хозяин вычитал из скудного жалованья пастуха штраф, а то и попросту бил. Хозяин любил распускать руки.
С востока, со стороны долин, снова налетел сырой ветер. Он принес с собой тяжелый запах йода. Даже полынь подчас уже не горчила, а источала все тот же надоевший запах.
Наконец туки остановились и принялись срывать жесткую траву. Майк подогнал к стаду стоявшую в стороне самку, сбросил на землю накидку и кожаный мешок с водой и присел на большую кочку.
Соленый ветер понемногу ослабел, а солнышко пригрело так, что Майк задремал. Очнулся он от тревожного звона колокольчика, висевшего на шее у вожака стада матерого тука Абсента.
Пастух открыл глаза и, проследив за взглядом вожака, заметил человека, идущего прямо к стаду.
Незнакомец был высок ростом, и Майк невольно нащупал лежавший в кармане нож. Времена были неспокойные, случалось, на пастухов нападали, чтобы угнать скот.
Вскоре незнакомец подошел ближе, и Майк расслабился. Этот человек не походил на разбойника. Даже Абсент понял это и, опустив голову, принялся щипать траву.
— Доброго здоровья, господин пастух, — произнес путник, останавливаясь в нескольких шагах от Майка и скидывая заплечный мешок.
— Здравствуйте, — отозвался Майк, все еще с недоверием разглядывая незнакомца. Внешне он был похож на гиптуккера, перегонщика туков. Об этом говорили его просторный кожаный плащ, широкополая шляпа и загорелое лицо. Однако гиптуккеры всю свою жизнь проводили верхом на быстрых лахманах, а этот пришел пешком.
— Твой костер — мой чай, пастух. Договорились? — с улыбкой предложил путник.
— Я не могу. — Майк виновато пожал плечами. — Туки переходят с места на место каждые полчаса. Они мне покоя не дают.
— Ничего. Пока я здесь, туки никуда не денутся, — пообещал незнакомец. — Постереги мои вещички, а я схожу под гору — принесу сухих корней.
— Да, мистер, но ваши вещи… Если туки пойдут…
— Ничего не бойся. Если стадо двинется, можешь бросить мой мешок. Но, уверяю тебя, туки не сдвинутся с места. Здесь много травы, часа на три им хватит.
Майк не нашел, что возразить, и незнакомец стал спускаться к подножию холма, туда, где росли невысокие чахлые кустики. Не выдерживая засоления почвы, они гибли, и их сухие ветки вполне годились для костра. Майк, проследив взглядом за высокой фигурой человека, подумал, что он все-таки очень смахивает на гиптуккера.
Между тем стадо продолжало оставаться на месте, а Абсент покинул своих самок и подошел совсем близко, принюхиваясь к содержимому мешка незнакомца.
— Иди отсюда, это не твое, — буркнул Майк. Тук как будто не слышал. Пастух потянулся за своим длинным посохом, и Абсент тут же отошел. Что такое посох Майка, он испытал на себе.
Вскоре вернулся незнакомец. Он принес такую охапку сухих веток, что их хватило бы на целый день.
Бросив ношу на землю, он посмотрел на Майка и протянул ему руку.
— Теперь давай знакомиться, — сказал он, — меня зовут Джо Беркут.
— А меня — Майк. Майк Баварски. — Пастух пожал большую мозолистую ладонь Беркута и сразу почувствовал к этому человеку симпатию.
— Очень приятно, Майк. Теперь давай готовить чай.
С этими словами Джо присел на корточки и начал мастерски укладывать сухие ветки, разламывая их своими сильными руками.
Вскоре костер уже горел, и на нем грелась вода Майка, налитая в котелок Беркута. Новый знакомый достал сухари из кукурузного хлеба и даже половинку шоколадной плитки.
Судя по всему, он выложил все, что у него было.
Поборовшись с собой пару минут, Майк вытащил из кармана сахар — шестнадцать кусков. Причем шесть из них он получил законно — по распоряжению хозяина, а десять стащил на кухне.
— О, так много сахару! — удивился Беркут и, отломив чуть-чуть от одного кусочка, положил в рот. — В детстве я любил сладкое, — пояснил он. — А уж два таких куска мы с друзьями считали целым состоянием.
Майк улыбнулся и кивнул. Пока ему не дали эту работу, он тоже нечасто получал сахар. Теперь же он был при деле, и каждый его день приносил немного денег.
— Почему туки не уходят? — спросил Майк, когда Беркут стал засыпать в котелок заварку.
— Потому что их вожак остается возле нас, — пояснил Джо, размешивая кипящую воду тонкой палочкой.
— А почему он остается?
— Потому что у меня в мешке лежит кусочек подкопченного хлеба, — невозмутимо ответил Беркут. Он пошарил в своих вещах и достал две серебряные чашки. И хотя они были без ручек, Майк восхитился украшавшим их тонким рисунком.
— Вот уж не знал, что туки любят копченый хлеб, — сказал он, разглядывая чашку.
— Не все, — покачал головой Беркут. — Только самцы.
— Вы так хорошо знаете туков… Как будто вы гиптуккер.
— Так я и есть гиптуккер, — сказал Джо, бесстрашно выхватывая из костра горячий котелок и ставя его на высокую кочку.
— А где же ваш лахман, мистер Беркут? Я еще не видел ни одного пешего гиптуккера.
— Пал мой лахман, — признался Джо. По его лицу пробежала тень. — Хороший был скакун, настоящий друг.
Майк тактично покачал головой и больше ни о чем не спрашивал. Между тем Джо разлил горячий чай по чашкам, и несколько минут были слышны только свистящие звуки втягиваемой жидкости.
— А как зовут твоего хозяина? — спросил наконец Беркут, когда чай был выпит.
— Мистер Нант Каспар.
— Чем он занимается — торгует скотом или цедит мальзиву?
— И то и другое, — ответил Майк, еле удерживаясь, чтобы не отломить еще кусочек от шоколадки Джо.
— Бери, не стесняйся, — заметив колебания подростка, предложил тот.
— Нет-нет, спасибо, я уже сыт, — с достоинством ответил Майк и отвернулся, чтобы не видеть шоколад. — Люди боятся гонять скот через соляные долины, вот мой хозяин и скупает туков по дешевке. Самых хороших оставляет себе, а тех, что похуже, подкармливает и продает гиптуккерам, когда они проходят мимо.
— А сами через соли, стало быть, не гоняете?
