Рыбаченко Олег
Крымская война – батальона ДНР.
На брата руку поднял брат:
Жестокая война – рев супостата!
Тебе стал другом – автомат,
За легкомыслие пришла расплата!
Что делать если люди на мели,
Когда вокруг свистят лихие пули!
Войну Бог лучше силой разорви –
Чтоб дни дракон хищные минули!
Но ад не знает меры и черты,
Горит земля в напалме плачут дети!
Вот побледнели девушки черты –
За это кто Господь Святой ответит?
Ну сколько можно близких убивать,
Ведь человек рожден – поверь для счастья!
На фронт не отпускает сына мать,
И даже летом на войне ненастье!
Но долг солдата – это верный долг:
Что нужно за Отчизну в брани биться!
В шестнадцать лет уже седой висок,
От слез опухли вдов несчастных лица!
Но что такое ты безумен брат?
Нет ты безумен – близкий отвечает!
За подлость кто у трона наш солдат,
Считает что свояк – поганый Каин!
В земле потоки крови жилы рвут,
И пульс с ядра – ударом отзовется…
Застыл снарядом битый в ниве плуг,
Ох до чего багровым стало Солнце!
Но вера есть, что Иисус придет –
Помирит братьев – принесет Спасенье!
Тогда забудем мести гнусной счет –
В душе всех нас царит пускай прощенье!
Грохот сотен орудийных залпов заставлял сотрясаться земное покрытие словно скейтбольную доску на гребне волны. Князь Меньшиков широкоплечий, несмотря на молодость с уже отросшим увесистым брюшком, истерично лупит по бокам крупного арабского скакуна. Потомок известной фамилии ревет, перемешивая слова команд с перцовым матом.
Его толстое лицо раскраснелось и с рыхлых губ слетают слова:
– Ей вы там казачье…. Пришпорьте костяные мешки и галопом к пушкам…
Собственный конь князя Меньшикова уже по бокам покрыт красной пеной: очень уж жесткого порол безжалостный сановник скакуна золотистыми шпорам… Полководец нервничал, его свита тоже. После первоначальной успешной, опрокинувшей английские порядки атаки в сражение вступили отборные и закаленные части французской гвардии.
Особенно убийственно действовала артиллерия, и оснащенные самыми современными нарезными ружьями егерские батальоны. Чувствовалось, что эти громадные хлопья свинца и пламени, что беспрерывно сыплются на русские войска, вот заставят податься назад – сначала горячую казачью конницу, а затем стойкая пехота сама попадет под удар французских улан, и уже находящихся на подходе уэльских всадников.
Тысячи ворон с противным карканьем и терзающим ноздри пыльным запахом уже слетаются к свежим трупам, не обращая внимания на певучую убийственную картечь и быстрые взмах сабель.
Князь Барятинский выглядевший весьма архаично в своей серебристой надетой поверх мундира кольчуге пальнул из пистолета в улана – попал или нет не видно, французы в движении и тоже пуляют.
Их генерал Ней раскатистым басом ревет:
– Подтяните мортиры. Бомбами по русским как влепим!
Французские рассадницы смерти перемещаются на четырех, утыканных шипами колесах. Широкие дула выбрасывают по высокой дуге бомбы, что разрываясь на десятки сажень разбрасывают убийственные и крутящиеся осколки.
Вот сейчас их выводят на прямую наводку, собираясь смачно зарядить убийственной подачей!
Колеса мортир несмотря на сказку противно скрипят, а одному из неудачливых пушкарей переехало ногу, насквозь пробив голень шипом. На пару секунд ему удалось перекричать канонаду сражения, прежде чем затихнуть от болевого шока.
Но вот «последний довод королей» развертывается в две стройные линии, чтобы обрушить на неприятеля способный внести решительные перелом залп.
Русская пехота уже частично смешалась с неприятельской, и англичане, а также шотландский легион отчаянно пытались оторваться, от челюстей-штыков, что так смачно хрумкали человеческую плоть.
Красивая, статная девушка Дымка сражается в первых рядах. Хотя в русской, царской армии и не положено, чтобы бабы лезли со штыком на передовую, но ведь сам князь Меньшиков прихватил дворовую крепостную, поражающую своей грацией и красотой самых знатных вельмож в качестве… ну разумеется возлюбленной.
Довольно образованная и знающая несколько языков, крепостная девчонка обрела немалую власть над князем. Он ей позволял очень многое. Например, сражаться в одной тунике оставляя голыми плечи, руки и почти по самые бедра, крепкие ноги на всеобщее обозрение солдат. Ну разумеет Дымка отлично стреляла, скакала на самых лучших конях, а уж дралась штыком – виртуозно.
Для нее война – это наслаждение и радость. Босоногая Амазонка, с удовольствие ощущает голой подошвой, остывающие в Ноябре крымские камни. Ночью даже выдался заморозок и на инеи остались изящные следы её точеных, безупречной формы ножек.
Когда холодок покусывает босые пятки, то их отлично согревает бег. А затем какое ты испытываешь наслаждение окунув расцарапанные ступни в только что пролитую, теплую, парную кровь.
Девчонка мчится быстрее ветра, её золотистые волосы словно факел олимпийского факела, попав в морду одному из английских пьяниц – тяжелая прядь до крови разбила нос и скулы заставив грохнуться в осеннюю грязь.
Дымка врезала в пах шотландцу. В своем клетчатом хите, так сильно смахивающем на бабскую этот небритых, рыжий тип выглядит не страшным, а комичным. Его штык полетает мимо, а сам горец подскочив от сильного потрясения падает замертво.
Красивая тигрица Дымка скаля жемчужные зубки, издевательски произносит:
– Ты получил удовлетворение!
И тут же её штык рассекая словно молния воздух, вонзается в горло английскому капралу. С британского унтер-офицера слетает кокарда, и роняя ружье боец оседает. По инерции оружие успевает выстрелить, но голая ноженька Дымки успела развернуть ствол и пуля вонзилась в бок смуглому, английскому солдату.
Девчонка-воительница громко смеется и кричит:
– У войны не женское лицо, но зато похотливо в пожирании мужчин лоно!
И снова мелькают нанося удары её шоколадные от загара икры. И то что уже зима на носу, полуголую Дымку не пугает: она будучи крепостной закалилась во всем – плюс еще и могучие, сибирские корни.
Еще один удар коленом мужчина падает, а остальные английские солдаты получив команду пытаются уйти ибо вот-вот обрушаться тяжелые разрывные бомбы.
Заодно подходят новые английские, французские и турецкие полки грозящие создать решающий перевес в силах.
