Игорь Вереснев
Младшие братья
Хроники Максима Волгина
© Игорь Вереснев, 2015
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Пролог, в котором ещё ничего непонятно
Это был не Саракш, однозначно.
Максим больно ударился пальцами о колдобину, чертыхнулся. Дорога едва угадывалась в сгущающейся темноте. Если на кургане асфальт ещё уцелел, то дальше, в овраге, от него остались одни ошмётки. Страшно представить, во что шоссейка превращается к концу осени, когда пойдут затяжные дожди.
Ни осенью, ни зимой, ни весной Максиму бывать здесь не доводилось. Зато каждое лето гостить у бабушки считалось священной обязанностью. И «гостить» — это такой эвфемизм. В действительности приходилось и сорняки полоть, и картошку копать, и воду из колодца таскать — водопровод в Антракопе отродясь не водился. Смешно: двадцать первый век на дворе, адронный коллайдер построили, а канализации и водопровода нет!
Впрочем, это ему жизнь в захолустном посёлке казалась смешной и нелепой, потому как мог сравнивать с родным Ростовом. Димке Мёрзлому, единственному сверстнику, а потому и единственному приятелю Максима здесь, Антракоп сравнивать было не с чем. И пилить пешком четыре километра в соседнюю Луначарку, чтобы посмотреть в клубе новый «фильмец», казалось вполне обыденным.
Сегодня крутили вторую часть «Обитаемого острова». Первая произвела на Мёрзлого впечатление неизгладимое, потому и продолжение пропустить он никак не мог. Максим уже смотрел фильм весной, когда шёл тот в нормальных городских кинотеатрах. Смотрел, как положено, с долби-звуком и стаканом попкорна. Во второй раз пошёл за компанию, рассудив, что прогуляться летним вечером всяко лучше, чем огород поливать. Не учёл одного — возвращаться по темноте придётся, спотыкаясь о колдобины.
Мёрзлый на сгустившиеся сумерки и плохую дорогу внимания не обращал. Он весь был на далёком Саракше:
— Классный фильмец! Жалко, про космос ничего нету. Я про космос больше люблю. Самый зачётный — «Звёздные войны». Вот там мочилово! Бах — и нету планеты! Бабах! Бабах! Фьють-фьють-фьють! Круто! И этот, как его… Ну, где наши с жучилами воевали?
Он вопросительно посмотрел на Максима, но тот ничего не ответил. Фильм «о войне с жучилами» он либо не смотрел, либо забыл его начисто. Тогда Димка вздохнул, задрал голову к небу, где сквозь сгущающуюся черноту проступали россыпи звёзд. Остановился:
— Интересно, где этот Саракш находится?
— Нигде он не находится, придумали его.
— Да ладно тебе, «придумали». Планета такая ж есть где-то, а, Макс? Где? Я вон ту знаю, Венеру. А по астрономии какие учат?
В Луначарской школе учителя астрономии не было, и Димка об этом очень жалел. А Максим, наоборот, жалел, что ему с астрономией не повезло так, как приятелю. Вообще-то на везение ему грех было жаловаться — и в лотереи сколько раз выигрывал, и в футбольный тотализатор. Но на школу оно почему-то не распространялось.
— Большую Медведицу, — буркнул первое, что смог вспомнить.
— А где она, покажешь?
— На севере. Пошли, нефик стоять посреди степи.
Но Мёрзлый никуда не торопился.
— Слушай, а что ты бы делал, если б попал на этот Саракш? А, Мак-Сим? — и противно гыгыкнул. — Хотел бы такое приключение?
— Блин, ты прямо как малой! — не выдержал Максим. Димка иногда бывал наивным до опупения, не скажешь, что через год школу заканчивает. Деревня, одним словом. — «Что делал», «что делал» — это кино, понимаешь? Его придумали. Нет никаких «саракшей», и «звёздных войн». Это малышня верит во всякую фантастику. И ты.
— Чё сразу «малой»? По шее дать, да? Я, между прочим, на полголовы тебя выше и на полгода старше. «Малой»… Не, я б не отказался туда попасть.
— Да пошли уже! Жрать же охота, реально. С обеда ничего не хавали!
— И чтоб я там крутым был, как твой тёзка, и неуязвимым. И тёлки красивые чтоб западали…
Да, это был не Саракш.
Когда они добрались до оврага и начали спускаться, стемнело окончательно, дорога угадывалась единственно по зарослям жёлтой акации вдоль обочины. И Димка наконец вернулся на землю:
— Вот я дурак! Новолуние же на этой неделе! Фонарь взять надо было!
Максим оглянулся на него.
— Ты хотел сказать — полнолуние? Ну и толку? Ничего эта луна не освещает, разве что себя саму.
— Гонишь? Я чё, по-твоему, новолуние от полнолуния не отличу? Была б полная луна, сейчас бы шли, как днём. А так… вон она, только-только народилась.
Волгин посмотрел на тоненький серпик над оврагом, спросил неуверенно:
— А там тогда что светится?
— Где? — Димка оглянулся. Большой жёлтый диск висел прямо за их спинами.
С минуту друзья стояли молча, переводили взгляд с одной «луны» на другую. Было тихо, лишь трещали сверчки в степи, да журчал ручеёк на дне оврага.
— Может, на моцике кто едет? Сверху, над обрывом?
— Не, не едет он, на месте стоит.
— И какого чёрта стоит?
— На нас смотрит.
— Думаешь, ему нас видно? Нифига, тут темно, как в заднице.
Они подождали ещё. Глаза, успевшие привыкнуть к темноте, различали кроны деревьев, кустарник.
— Край оврага глянь где, — прошептал Максим. — Это штука выше светится. Что там, башня?
— Ага, противобаллистическая…
Шутка получилась не смешной. Димке сделалось как-то неуютно, зябко. Он поёжился невольно… и вдруг жёлтый диск перестал быть диском, превратился в мощный прожектор! Луч, яркий, не рассеивающийся, пронзил черноту ночи, унёсся куда-то в степь, в сторону Антракопа. Провернулся, чиркнул по склону оврага, высветил каждую колдобину на дороге. И замер, поймав в фокус две человеческие фигурки.
Димка присел от неожиданности. Тут же опомнился:
— Мотаем отсюда! Быстро! — и показывая пример, рванул вниз, в темноту.
Луч не хотел отпускать, упрямо цеплялся за спину. Он держал в перекрестье света и ужаса — ужаса перед неизвестным и непонятным — так что волосы поднимались дыбом, а ноги делались ватными. Что это, Димка не знал. Но понимал, что если не улизнёт, не спрячется немедленно — да хотя бы не закричит! — то обмочится постыднейшим образом. Но напудить в штаны со страху — это было бы не самое плохое. О самом плохом не стоило и думать.
Он дико взвизгнул и сиганул в сторону, прямо в густые, увенчанные двухсантиметровыми колючками заросли. Проломил их, словно ослепший, не чувствующий боли носорог. Колючки рвали рубаху и джинсы, в кровь раздирали кожу, но он не замечал этого. И уж тем более не думал, что влетит от родителей за безнадёжно испорченную одежду. Он вообще ни о чём не думал. Подчинялся инстинкту — спастись, выжить. И когда толстая коряга схватила за ногу, опрокинула наземь, он сжался в клубок, накрыл голову руками, зажмурился. Старался не то что не двигаться, а и не дышать.
