Хроники Ортена
Пролог
От яростного натиска озверевшего дикаря, я был вынужден сделать ещё несколько шагов назад. Перемазанный синей краской варвар зарычал, разбрызгивая, выплёскивающуюся из распахнутого рта бело-красную пену и резко прыгнул на меня, нанося одновременный удар обеими руками.
Видя, что я очередной раз ушёл, не желая быть вмятым в палубу его могучим ударом, воин громогласно заорал, что-то нечленораздельное и с утроенной силой замахал своими парными секирами, полностью игнорируя жуткую рану, тянущуюся от ключицы до пупка. Тот единственный успешный удар, что мне удалось нанести варвару за всё это время, положил бы любого, но только не эту оборжавшуюся мухоморов машину смерти.
Двуручный меч – не самое хорошее оружие, чтобы играть по чужим правилам. Вооружённый этой полоской смертоносного металла, ты либо сам формируешь рисунок боя, либо проигрываешь, сражённый более удачливым, ловким, сильным или умелым противником. Есть у тебя такая возможность или нет, но чтобы выжить, ты должен любой ценой перехватить инициативу и постоянно навязывать противнику выгодные только тебе условия боя.
Легко сказать, но иногда почти невозможно реализовать на практике. Нужно было срочно вырываться из переплетений свистящего мифрила, с бешеной скоростью вспарывающего воздух в считанных сантиметрах от меня. Разорвать дистанцию! Хоть на долю секунду избавиться от необходимости раз за разом принимать на клинок чужие, могучие удары и постоянно отступать по узкой залитой кровью полоске вознесённого над нижней палубой мостика!
Под нами кипела ожесточённая битва. Щёлкали выстрелы паровых ружей и пистолетов, звенела сталь вышибающих снопы искр речей, сабель, палашей, топоров. Кричали, стараясь взбодрить себя и товарищей воздушные-матросы. Свистели и улюлюкали наседающие на их защитный строй буканиры, превосходившие команду дирижабля, как численностью, так и знанием особенностей палубного боя.
Сквозь песнь своего так неудачно протекающего поединка, я слышал боевые кличи Андрея. Дворф рубился четвёркой пиратов, удерживая проход в машинное отделение, где перед абордажем укрылись пассажиры: женщины, дети и купцы, даже не подозревающие с какой стороны следует держаться за меч. Некоторые буканиры пытались взобраться по вантам к аэростату, но стрелы ещё одного моего спутника - следопыта Дариуша, без промаха били по их легко вооружённым фигуркам. Кто-то замертво падал на палубу, другие уже через пару десятков секунд вновь вступали в бой, но самые невезучие, с воплем срывались в далёкую облачную бездну.
Воздушный бой с переменным успехом продолжался уже почти пятнадцать минут. Эти грязные отродья, непонятно откуда взявшиеся на обычно спокойном внутри имперском маршруте, всё лезли и лезли, со своих канонерок, на палубы нашего летательного аппарата. Они могли бы просто расстрелять нас на подлёте, отправив пассажирский дирижабль в последнее в его жизни свободное падение, но по какой-то непонятной поначалу прихоти, предпочитали погибнуть в рукопашной. Впрочем, встретив среди них своего нынешнего противника – лично я сам для себя ответил на этот вопрос.
– Вра-а-а-а-а Да-а-а Хо! – заорал воин, это земное воплощение силы и ярости, разведя руки с зажатыми в них секирами в разные стороны, сильно напоминая сейчас в своём рогатом шлеме выбравшегося из преисподней демона.
Мощная воздушная волна, вызванная к жизни его воплем, ударила меня в грудь, сбила с ног и потащила по настилу прямо к изуродованному ограждению гондолы. Дирижабль содрогнулся от мощного удара. Аппарат накренился и неприятно заскрипел, когда тяжёлая воздушная галера буканиров врезалась в пассажирскую люльку, сминая крепления эвакуационных лодок, пробивая обшивку коваными отростками-гарпунами. И тут же новый удар, по другому борту, сопровождаемый радостными воплями воздушных пиратов.
Кувыркаясь по палубе, в круговерти: небес, досок настила, вант и пузатого матерчатого брюха аэростата, я успел заметить, как на палубах пиратских галер с шипением стравливают баллоны с паром, нагружая наш дирижабль. Затрещали рёбра жёсткости люльки, зажатой, будто в тисках между двумя воздушными судами и перегруженная, не рассчитанная на неравный бой небесная машина, начала медленное снижение.
После очередного переворота я оказался на ногах. Инерция ударной волны продолжала тащить меня к быстро приближающемуся борту, но я уже не кувыркался безвольной тряпичной куклой, а скользил, пытаясь ногами и левой рукой замедлить движение. Каблук сапога задел оборванную цепь ограждения и она гулко звякнув, перевалилась за край, с металлическим шелестом заскользив по кольцам держателей вниз, к мерно проплывающим под нами безучастными пышным облакам и такой далёкой земле.
Наконец отставленная назад правая стопа, упёрлась во что-то жёсткое. Я получил опору и находясь уже на самом краю готовой принять меня небесной бездны, ушёл перекатом влево. Подальше от падающих на мою голову мифриловых лезвий.
Топоры с противным хрустом впились в деревянную палубу. Хлопнула пробитая труба, протянутая под настилом, подающая пар от котлов к баллонам накопителей и фигуру варвара окутало облако раскалённого газа.
Он вырвался из окружившего его бело марева, спустя какие-то доли секунды. Разъярённый, обнажённый по пояс, оплетённый ремнями и заляпанный синей шелушащейся краской рычащий гигант. С бордовой от многочисленных ожогов, пузырящейся кожей и тем не мене ловкий как кошка, сильный – словно медведь, быстрый и резкий как… понос!
– П-шра! – нога, в обмотке из шкур врезалась в подставленное под удар, закованное в сталь предплечье.
Зря он это! Как бы этот воин не владел своим оружием. Какой бы всесокрушающей мощью не наделял его полученный им подкласс и какие бы мышцы не имело его новое, нарисованное тело – он был всего лишь провалившимся в этот мир игроком. Дрищём с сорванной после провала крышей. Который полностью потерял всякое чувство связи с реальностью в тот момент, когда осознал дарованную ему власть над окружающими. Наверное, впервые в своей жизни вкусившего того, что называлось: Правом сильного!
Подобный удар не был предусмотрен системой. Он был неумелым, плохо поставленным и многое говорил о моём противнике. Так затюканный ботаник, выползший после уроков в уже опустевший школьный двор, со всей своей силы и накопившейся злости пинает забытый кем-то футбольный мячик.
Перехватив его стопу второй рукой, я рывком крутанул её, всем своим телом чувствуя хруст ломающегося сустава и тут же, встал на ноги, отталкивая от себя и опрокидывая варвара. Не мешкая ни мгновения, я отпрыгнул в сторону и накинул на себя спасительную невидимость.
Воин по-обезьяньи перекатился через спину, оставляя за собой на палубе дорожку пенной слюны и ловко поднялся, несмотря на такую серьёзную травму. Бормоча, что-то он закружился на месте, словно мельничными крыльями вспарывая воздух, своими секирами оставляющими чёткие турбулентные следы.
Джаггернаут – дитя противоестественного союза светлого и тёмного божества властвующих в домене войны. Рождённый для войны и способный одним своим воплем переломать кости обычного человека. Закончив вращаться, он замер, к чем- то прислушиваясь.
Варвар обвёл опустевшую палубу, своими маленькими, злыми глазками, нездорово поблескивающими из-под лицевой маски. Взгляд у него был нехороший, замутнённый поволокой дурмана безумия, навеянного съеденным перед битвой грибом. Сделал шаг, припадая на искалеченную ногу. Посмотрел на свою вывернутую под неестественным углом стопу и с чувством сплюнул на палубные доски, всем своим видом выражая презрение.
– Где ты! Тварь! Сражайся честно ублюдок! – голос всё ещё бы вполне обычный, с лёгким рязанским акцентом, но уже начавший меняться под воздействием нового тела
