Николай Владимирович Беляев
Змеиная осень
Пролог
— Ну давайте уже! — возбуждённо прошептал Вадик.
— Вожатых нет? — деловито поинтересовалась Ленка.
— Нет, только что выглядывал, — Вадик поёрзал, устраиваясь поудобнее.
Ребят под большим столом, накрытым покрывалами с кроватей, собралось семеро. Могло бы поместиться и больше, но «вызывать чёртика» приглашали только «своих», проверенных. Всё уже было подготовлено — лист, на котором в аккуратный круг вписаны буквы и цифры, иголка с ниточкой, фонарики…
Пионерлагерь спал. Над небольшим посёлком в Ленинградской области висела душная июльская ночь 1988 года.
— Кто первым? — спросил Серёжка Волков, в отличие от других присутствующих — ленинградец, остальные были большей частью из района.
— Латошина, кто ж ещё, — шёпотом сообщил Лёшка. — У неё всегда получается.
— Точно, давай, Светка! — подхватил ещё кто-то.
Светка Латошина, большеглазая, с двумя косичками, поудобнее устроилась на жёстком полу:
— Ну ладно… Вадька, свети!
— Угу, — Вадик направил вниз, на лист, свет фонарика.
Светка аккуратно поставила иголочку в центр, взялась за нитку. Иголка качнулась, провернулась влево-вправо, словно пробуя.
— Ветер, — тихонько сказала Ленка, но на неё сразу зашикали:
— Ты что, какой ветер! Всё загорожено!
Действительно, покрывала загораживали «убежище» со всех сторон. Было жарко, и несмотря на то, что все были самое большее в майках, пот бисером лежал на лбах и плечах почти у всех.
— Ну давайте, придумывайте вопросы! — сказала Светка, вытирая пот свободной рукой.
— Сколько мне лет? — первым не выдержал Серёжка.
— Чёртик, сколько лет Серёжке Волкову? — тихо, но очень чётко проговорила Светка. Все моментально замолчали.
Иголка дрогнула и провернулась к цифре 1. Постояла секунду и, сделав полный оборот, снова остановилась на единичке.
— Не получилось, — шепнул кто-то из ребят. — Серёжке десять.
— Уже 12 ночи было, — севшим голосом прошептал Серёжка. — Уже четвёртое число. Мой день рождения. Мне уже одиннадцать…
— Ой…
— Светка знала, — возмутился кто-то. — Ты наверняка всем говорил про день рождения!
— Не говорил никому, — покачал головой Серёжка. — Сегодня родители должны привезти конфет, я хотел сюрприз сделать.
— Да ну, — протянул Лёшка. — Сказки.
— Мы вызываем, или ругаемся? — спокойно спросила Светка.
— Вызываем! — осёкся Лёшка. — Где сейчас Васька Жуков из второго подъезда?
Светка кивнула. Три четверти ребят и не знали Ваську, но вопрос есть вопрос.
— Чёртик, где сейчас Васька Жуков из шестнадцатой квартиры? — задала вопрос Светка.
Стрелка, качнувшись, провернулась туда-обратно, чуть не на мгновения задерживаясь над буквами. Получилось «юге».
— На юге, что ли? — поморщился Лёшка. — Нет, Светка, не выходит у тебя. Васька говорил, что на всё лето в деревню уезжает к бабушке. У его родителей отпуск осенью только.
— У Васьки бабушка живёт в деревне Юги, — вклинилась в разговор Катя, Лёшкина подружка.
— Работает, — восхищённо сказал Вадик, дёргая фонариком, отчего тени прыгали, как живые.
— Да ну, Светка это могла знать, — протянул Лёшка, но на него зашикали. Игра нравилась всем.
Минут за сорок назагадывали ещё много, по очереди меняясь у иголки — в основном спрашивали про друзей или про школу на следующий год. Иголка-стрелка крутилась, иногда просто показывая на «да» или «нет». Наконец фантазия у ребят начала иссякать.
— А давайте про будущее? Ну, совсем про будущее? — предложила Катя.
— Да ну, неинтересно, — проворчал вечный скептик Лёшка. — Там мы уже взрослые будем.
— А я попробую, — вдруг очень серьёзно сказала Светка, беря ниточку. Все замолчали, а она задала вопрос: — Чёртик, у меня будет в будущем беда?
Иголка неуверенно качнулась, словно не желая давать ответ и, помедлив, указала на «да».
— Чёртик, какая? — сразу спросила девочка.
Стрелка пошла описывать круги. Светка смотрела сосредоточенно.
— «Пропла доч», — резюмировал Вадик. — И что это значит?
— Пропала дочь? — предположил Лёшка. — Что-то у чёртика с грамотностью плохо.
— Прикинь, Светка, у тебя будет дочка, — хихикнула Катя.
— А где… — начала было Светка, но замолчала. — Нет. Чёртик, кто её спасёт?
Стрелка качнулась и замерла. Серёжке стало не по себе — ему показалось, что иголка указывает на него.
— Чёртик, кто её спасёт? — настойчиво повторила Светка, и иголка пошла описывать круги.
— «Серый волк», — прочитал Лёшка. — Светка, хватит прикалываться!
Светка шмыгнула носом и резко дёрнула рукой, сорвав иголку с листка.
— Хватит на сегодня, — твёрдо сказала она, но Серёжке показалось, что её голос дрожит.
Ребята начали вылезать из-под стола, сдёргивали покрывала, убирали стулья, которые их прижимали.
Серёжка уже собрался идти в свою комнату, когда Светка схватила его за руку.
— Ты понял? — спросила девочка.
— Что? — не сообразил Серёжка.
— Ничего, — Светка убрала руку и, когда мальчик уже вышел из комнаты, сказала вслед: — Спаси её…
Твою мать, приснится же такое…
Я долго лежал, укрывшись шерстяным одеялом до подбородка и глядя в потолок. А ведь сон воспроизвёл события почти тридцатилетней давности довольно точно. И иголка тогда указала на меня, однозначно. Правда, совершенно не помню, подходила ли ко мне Светка, или это мой мозг дорисовал по мотивам последних событий. И ведь никто не называл меня «Серый Волк», никогда, кроме Маши — недавно, в деревне. Хотя имя-фамилия намекают.
Выходит, Маша — Светкина дочь, теперь это можно сказать уверенно. Конечно, я её ещё расспрошу, но и так многое становится ясно. В том числе и Машины паранормальные способности — понятно, что и у Светки они были. Она и правда общалась с духами — иначе как объяснить всё произошедшее?
Ну да, я и сам общался с духами… Проводник-призрак был отчасти прав — мы с Машей связаны, именно так, через её мать — такое ощущение, что она тогда ещё, в детстве «запрограммировала» эту связь.
Почему я в тот раз подобрал Машу на Болоте? Вопреки всему — правилам, уставу, логике, мнению друзей, наконец… Но ведь подобрал же!
Цепь случайностей. Или, наоборот, не случайностей. Даже тот патрон с серебряной пулей…
Я сбросил одеяло, ёжась, прошлёпал на кухню — было откровенно прохладно. Сентябрь, называется… Котельной пора уже отопление включать. Налил полстакана ледяной воды из-под крана, выпил залпом, словно пятьдесят водки хлопнул. Как ни странно, полегчало.
Вернулся на диван, натянул одеяло почти до носа. Завтра… Завтра будет завтра.
Глава 1. Четверг, 21 сентября. День
Бурденко мне не нравился никогда, хоть мы и встречались всего полтора раза. Неприятный тип. Точнее, неприятный взгляд — сверлящий, ещё и глаза тёмные, какие они там у него, карие или чёрные — не разобрать. Если бы не густые волосы, был бы похож на сильно помолодевшего Гошу Куценко — такой же длинный нос и рубленые, узкие черты лица. А у актёра были когда-то волосы? Блин, что за ерунда в голову лезет…
Это, наверное, чтобы отключиться от реальности. Не нравится мне разговор с ректором, а что поделать?
На этот раз в ректорский кабинет Колледжа были притащены три кресла — как и вся мебель здесь, откровенно советского образца, но новые и прочные. И достаточно удобные — не такие, в которые садишься и проваливаешься. Прогресс — в прошлый раз, неделю назад, в кабинете и со стульями была проблема.
Впрочем, стул был и сейчас, стоял чуть сбоку — на нём пристроился белобрысый Соколов, голова его была перебинтована — ну всё верно, с той колдовской разборки, когда его приложило о камни, шарахнув магической отдачей… А в креслах, расставленных аккуратным треугольником, сидели мы с Машей и напротив — Бурденко. Не особо-то заботится ректор о своих ребятах — могли бы и пацану притащить кресло. Тем более, что он сколько времени вкалывал как лошадь, работая «глазами и ушами» ректора. И по башке получил он, а не ректор. В этом весь Бурденко, как я понимаю.
