Глава 1 МИР МЁРТВЫХ ОСТРОВОВ
Вам когда-нибудь приходилось ехать в поезде дольше двадцати четырёх часов? Как-то в детстве мне пришлось ехать почти двое суток. Для меня эти часы показались целой вечностью. Если бы не постоянно меняющийся пейзаж за окном, это время для меня растянулось бы ещё больше. Так вот, нечто подобное я испытал в первое утро на черной реке, серое и невзрачное. Берега исчезли, и это меня откровенно напугало. Лодка скользила по безбрежной глади чёрной воды, нарушаемой редкими всплесками рыбы. Благо, ворон мне объяснил, что плыть без ориентиров в пространстве мы будем недолго, трое суток максимум.
Мне удалось найти занятие — всё это время я рыбачил. Увы, заняться чем-то иным просто не было возможности. Доступ в информаторий, как и в личное место отдыха был закрыт, для профессии оружейник не было нужных ингредиентов. Зато имелись рыболовные снасти, хоть и простенькие, без удилища. Правда, будь у меня хороший спиннинг, местные хищники давно бы стянули меня с лодки в воду. По той же причине я использовал мелкую наживку — не крупнее фаланги мизинца. Имел глупость насадить на крючок первую пойманную рыбёшку, лишился нескольких метров лески, да и сам за борт не улетел лишь чудом.
Рыбу ловил не просто так, от безделья. За первую же пойманую тварь, а иначе этих склизких, вонючих уродцев не назовешь, я получал один-два осколка души. Осознав это, обрадовался, потому как подобные твари ни на что ге годились. Поэтому стал собирать эти, практически халявные крохи, ведь курочка, как известно, по зернышку клюёт.
Первой наживкой сделал клочок ткани, вымоченный в собственной крови — почему-то решил, что сработает, и не прогадал. На десятом броске случилась поклевка, затем рывок, и вот она — чёрная тварь, чем-то похожая на угря и мурену в одном флаконе, только мелкая, с ладонь. Умертвил пойманую рыбу и закинул обратно, как наживку. Хорошо, что леска оказалась слабая, порвалась от мощного рывка кого-то очень крупного. Пришлось привязывать новый крючок, вновь пропитывать лоскуток кровью — благо, порез на пальце еще не зажил. Со второй рыбы отрезал небольшой кусочек и сменил им лоскут — дело пошло гораздо лучше, два броска, и новый улов.
Так и рыбачил. Закидывал наживку на пару метров от лодки, иногда несколько раз подряд, пока не чувствовал рывок. Подсекал и выуживал сопротивляющуюся добычу, порой прилагая приличное усилие. Что удивило — стоило пойманную тварь извлечь из воды, как она из сильного противника превращалась в безвольную тушку. И всё же я осторожничал — над водой отсекал «Коварным клинком тьмы» пойманой рыбе большую часть склизкого туловища, из остатков вырезал кусок для наживки, а остатки отправлял в воду.
Азарт рыболова закончился через несколько часов подобной рыбалки, дальше пошла тяжелая, нудная работа. Медленно, но осколки душ начали прирастать, поэтому я с головой погрузился в работу, прерываясь лишь на сон и прием пищи — благо скатерть-самобранка исправно снабжала меня едой.
Не обошлось и без происшествий. Несколько раз в дно лодки ударялось что-то крупное, от чего моё судёнышко раскачивалось, словно от сильного ветра. А однажды удар был такой силы, что лодку развернуло на сто восемьдесят градусов, благо я в это время сидел и потому не вылетел за борт. Зато помощник, сидевший в этот момент на одной из лавок и чистящий перья, грохнулся на спину и разразился отборной бранью.
К концу третьего дня я заметил первые изменения — вода поменяла цвет, и из угольно-чёрной превратилась в грязно-бурую, словно в весеннее половодье. Рыба перестала клевать, хотя я по прежнему видел, как она изредка плещется.
— Наживку смени, убогий! — проворчал ворон, глядя за моими потугами. За три дня бездействия пернатый только и делал, что ворчал, словно старый хрыч. Встреться он мне впервые вчера или сегодня, точно бы придушил скотину. Но, за долгое время общения я привык к его придиркам и научился не обращать внимания, вычленяя лишь важное из потока ругани.
Увы, первая же рыба, пойманая на хлебный мякиш, меня разочаровала. Она по прежнему выглядела уродливой, но вне воды продолжала биться на крючке, а после смерти не дала осколка души. То же случилось и со второй, и с третьей. С рыбалкой пришлось завязывать.
— Думаю, сегодня доберёмся до берега, — прокаркал ворон, — так что займись оружием и снаряжением.
Оружие у меня было в идеальном состоянии, вычищенное и смазанное. Из «Довода» я регулярно извлекал сформировавшиеся патроны, заполнив ими пустые гнезда на патронташе. Боеприпас имелся, но его, как сказал ворон, нужно беречь.
— Здесь, в мире мёртвых, нет оазисов, руин и безопасных зон. — рассказывал птиц. — Конечно, если ты готов рискнуть, можно ограбить чью-нибудь усыпальницу, но риск и затраты вряд ли окупятся трофеями. Вот станешь сильнее, можем попробовать, а пока…
Что пока — пернатый не договорил. Да и я его уже не слушал, ведь впереди по курсу горизонт застилал туман. Грязно-серый, словно дождевая туча, в глубине он озарялся рыжими всполохами. Выглядело это, словно мы приближались к грозовому фронту, который зачем-то опустился на землю.
— Добро пожаловать в мир, где царствует Смерть, боец. — пробурчал помощник. — Скоро мы доберемся до первого клочка суши, там ты сможешь размять мышцы. Настоятельно рекомендую беречь патроны, и вообще за огнестрел хвататься лишь в крайнем случае. Понял?
— Слушай сюда, курица. Пока не обьяснишь все подробно, я ружьё из рук не выпущу. Понял?
— Как же тяжело, когда тебя окружают тупые подростки. — ворон задрал клюв кверху. — Я тебе слово даю, что на окраине нам не встретятся опасные противники. Ты вообще понимаешь, куда попал?
— Остынь, пернатый. Лучше расскажи, что да как. И главное, почему молчал раньше? — меня сильно напрягало то, к чему мы приближались.
— Потому что не знал, куда нас вынесет течение. Теперь знаю.
За оставшиеся несколько минут, пока лодка стремительно приближалась к серой стене тумана, ворон успел объяснить немногое. Острова, населённые полуразумной нежитью, ненавидящей все живое. Мир ходячих мертвецов, призраков и костяных химер.
— Здесь, на границе, обычно обитают самые слабые немёртвые — рассказывал помощник. — У них просто нет сил преодолеть водную преграду — мертвая вода забирает их нежизнь. Дно каналов покрыто толстым слоем костей тех, кто рискнул и не справился. Слабых умертвий удерживает что-то иное, они так же не могут перемещаться по островам, пока не наберут сил. Высадимся, зачистим один участок суши, после я расскажу об остальном.
Вблизи стало ясно, что рыжие всполохи внутри марева, это не разряды молний, а зарево от огня. Складывалось впечатление, что впереди вовсе не туман, а тяжелый, низко стелящийся дым. Словно в подтверждение воздух наполнился приторно сладковатым запахом тлена, смешаным с прогорклой вонью горелой плоти.
— Приготовься, как только пройдём завесу, лодка замедлится. — прокаркал ворон. — как увидишь берег, мысленно пожелай, чтобы лодка к нему причалила.
Ответить я не успел, так как вчитывался в появившиеся передо мной ядовито-зелёные строки:
«Seraphim, ты пересёк безопасную границу, отныне Творец не несёт ответственность за твою жизнь.»
Лица коснулся влажный, ледяной воздух, и текст перед глазами исчез. Получается, здесь тоже имеется некто, дающий подсказки? Смерть не несёт ответственности за жизнь? Очень смешно.
— Боец, отставить мечтать о четвертом размере, почему не выполняешь приказ? — каркнул ворон, впервые за все время нашего плавания севший на моё плечо. — Впереди суша!
— Угомонись, птица-говорун, вижу. — я мысленно пожелал причалить к проступающему сквозь туман по левую руку берегу. Расплывчатые очертания суши стали приближаться — лодка сама изменила направление. Я не успел про себя досчитать до десяти, как борт суденышка мягко ткнулся о камни.
— Сиди в лодке, боец, а я слетаю на разведку. — сообщил птиц. — Здесь безопасно. Местные жители не ходят на берег без большой нужды, а уж лезть в мёртвую воду — так вообще боятся.
