Сталкер. Истории. Холод
– Ох и х-холодно тут в Зоне зимой, я скажу. За эту неделю вымерз, к-как псевдопсина сутулая. Контракт только начался, а уже отправили, периметр, м-мать… Охранять… А кого тут охранять? Неужели вы, сидящие дома в тепле, греющие свои офисные задницы на работе за мониторами, и дома на диване перед телевизором, думаете, что кордон стоит для вашей защиты? К-ха, как бы не так…
Утомлённые карие глаза солдата еле держались открытыми, а белки переполнены лопнувшими капиллярами от переохлаждения, которые расстилались кровавой паутиной, по его глазам.
– Здесь, на кордоне, мы защищаем интересы нашей верхушки, а точнее карманы и обеспечиваем безопасный трансфер денежного потока от лиц, населяющих охраняемую Зону Отчуждения к руководящему звену или звеньям. Ведь не всегда охота идти через заброшенный туннель или лезть в вонючий, покрытый гнилой слизью коллектор. Мало ли, какая тварь там нашла себе убежище, а встреча с ней может лишить тебя возможности увидеть рассвет нового дня, это как пить дать. Да и вообще, на хрен это нужно, тем более если есть деньги. Лучше заплатить и пройти – чем червям на корм пойти. Только чёрт знает, что или кто в этой туннельной тьме таится… Но мне как-то пофиг, кому там и чего, лишь бы было жрать чего.
Судорожно сглотнув, густой вязкий комок слюны покатился по пищеводу в пустой замёрзший желудок, обжигая холодом его внутренности.
– Вы же знаете, ну или догадываетесь, что у матёрых сталкеров карманы трескаются от бабла? А они же всё равно не могут покинуть Зону. Наверное, это уже как зависимость, невозможно остановиться. Мол ещё ходка, пара артефактов, ещё один чей-нибудь трупак обобрать, чтоб снарягу, весь шмот и оружие продать. Естественно, что получше, оставить себе…
А гопота эта наглая, возрастом от мала до велика, отмороженную на всю башку? Припёрлись сюда, халявы любители, чтоб его. Как шакалы, нападают и обирают самых слабых, или количеством берут тех, кто плохо вооружён или совсем ещё зелёных сталкеров – пацаны, чуть ли не малолетки, полезли в запретную зону, наслушались сказок про какие-то артефакты, богатства, чтоб их… Кто им такой лапши навешал, что чуть ли не золотые горы по всюду разбросаны, одному Тёмному Сталкеру известно. Тёмный Сталкер – это вообще, отдельная тема. Местный ангел. Я сам иногда не прочь послушать про него, если услышу такой разговор. Говорят, появляется и спасает в трудную минуту, когда думаешь, что уже всё… Хана… А как он выбирает кто нуждается в помощи, иль мимо кого пройти – никто не знает… Сталкеры считают, как повезёт. На удачу. А я всё-таки думаю, что нет, не так тут всё просто – есть какая-то закономерность, сука, жопой чую своей, …лять, отмороженной… Не, ну надо же, как тут холодно, …издец какой-то!
Стоя на обледеневшей вышке, переминаясь с ноги на ногу, военного судорожно передёргивало от холода. Растирал кулаки ладонями, подносил ко рту и дышал моментально остывающим воздухом изо-рта, который превращался в белоснежный пар и прерывистыми небольшими струйками стремился в холодное морозное небо с облаками цветом тёмно-синего серебра.
Вечерело. Чуть левее караульной вышки, из которой вёл наблюдение служивый, послышался хруст снега – кто-то неторопливо двигался в его сторону.
– Эй! На вышке! – кричал полуразличимый силуэт, пробивающийся по сугробам сквозь усиливающийся буран. Полностью поглощённый своими мыслями, витающий где-то в облаках, а точнее в расходящейся вьюге, солдат вышел из оцепенения, резко повернулся в сторону непонятного, ещё смутно различимого в пурге силуэта, задубевшими от холода руками схватил «Калаш» с левого плеча, прицелился, щёлкнул предохранителем:
– Стой, стрелять буду!
– Я те …лять начну стрелять! – еле-еле пробился через метель полуживой крик – ещё бы немного, на несколько метров дальше и снег Зоны проглотил бы его. И что тогда? А тогда, возможно, постовой выжал бы спусковой крючок и убил своего лучшего друга и товарища.
– А, эт ты прёшься, – щёлкнул предохранителем и убирая автомат за спину сказал постовой, с нотками надежды в голосе, – ну, чё там, а? Где смена?
– А? Какая смена? Дай руку, а то сейчас …изданусь! – друган карабкался по обледеневшим ступеням, хватаясь за такие же ледяные перила.
– В смысле какая смена? – холодный колючий свет в глазах караульного, в тот же миг захлестнул как волна ледяной воды, загоревшиеся в зрачках, похожие на огоньки – тёплые лучики надежды, которым не суждено было гореть…
– А-аа, а ты чё, не в курсе? – немного растерянно спросил друг.
– Нет, откуда мля, должны были сменить уже полтора часа назад! Я уже чувствую, как заместо крови по венам начинает снег нестись… З-замёрз, и колит везде, всё колит…
–Да, вижу брат. Ты как оловянный солдатик уже. Только не из олова, а изо льда, коркою покрыт, кхе-хе.
– Смешно ему. Так а чё со сменой?
– Дык не будет, смены то…
– Как не будет?
– А вот так. Нету больше, смены твоей. Патрулировал Вовчик на сотом метре, от периметра. Нашли его обледеневшим. Сержант, с парой ребят, нашёл. И не просто обледеневшим, а вообще – насквозь прозрачным, как чистейшая слеза пресвятой девственницы… Будто статую изо льда скульптор сделал, со всеми мельчайшими деталями – и оружие, прям до каждого винтика… Стоит такой, как из голубого стекла. И каждый волосок, и пора на лице – будто он всё равно живой, только изо льда, не шевелится и не дышит… Но вот-вот пойдет.
А на подходе к Вовчику, сержант поскользнулся на льду, и полетел на него… В итоге, собирали сменщика твоего по кусочкам – один тут, другой там, лежит… Принесли на базу, оставили в коробе каком-то металлическом в гараже. Начали думать, обсуждать, мол как так, и что это могло быть? Решили, что попал он в какую-то новую аномалию и лужа льда там эта, неспроста. В общем, пока думали и мотались по базе туда-сюда, спрашивая-опрашивая, кто-что может видел или слышал – звуки там, крики, вернулись обратно, а там… – лицо друга произвольно скривилось и сделалось серым.
– Там, в коробе этом, оттаял он. Точнее куски его, живого, настоящего – кости торчат в разные стороны, руки-ноги, лоскуты мяса и одежды вперемешку…сломанный приклад калаша плавает сверху, часть ствола торчит, а по центру затылок виднеется. Ещё б немного крови и скрылась его макушка, и запах… – еле сдержавшись от рвотного рефлекса, быстро закончил он.
– А этот, сука-сержант, с которым они постоянно цапались, были на ножах, говорит такой: «Был Вовчик, а стал пловчик!» – и заржал во весь голос, больной ублюдок.
Постовой смотрел на него потерянным пустым взглядом, ещё не переварив эту новость.
Так, ты иди-иди! – настойчиво провожал своего оцепеневшего товарища, – тебе серж время дал на пожрать и отдых. Я подменю на пару часов,
