Мастиф - Елизавета Огнелис

Можно ли назвать обыкновенным письмо в черном конверте? Абсолютно черный конверт, без марок, без адреса, без штампов и печатей, с белым, глянцевым листом бумаги внутри.

Все. Больше ничего кроме этих слов. Подписи не было.

Поначалу Александр Сергеевич решил, что это первоапрельская шутка. На дворе стоял март. Молодой человек посмеялся, и положил письмо на полку с книгами. И забыл, пока не появился первый гость.

Он появился на закате, вошел в подъезд дома, нашел нужную квартиру, позвонил. Дверь открыла Наталья Николаевна, жена Александра Сергеевича. Тот, кто стоял на пороге, произвел на нее сильное впечатление. Впрочем, Иван производил сильное впечатление практически на любого. Это был высокий молодой человек. Если точно, то росту в нем было два метра и весу ровно девяносто килограммов. Голубые глаза смотрели прямо и немигающе. Белоснежные прямые волосы забраны в пучок на затылке. Нос с едва заметной благородной горбинкой. Чуть впавшие щеки, бархатная кожа. Этакое блондинистое совершенство, мальчик с обложки, гроза женщин, гордость матери, предмет зависти для друзей, хороший выбор даже без наличия денег, обаятельный нахал, ветер в голове и прочая, с последствиями. Наверно, за свою не очень длинную жизнь он привык к тому, что любой, кто с ним стакивается, первые несколько секунд не может ничего сказать. Поэтому и заговорил первым:

— Здравствуйте, — произнес он незабываемым бархатистым голосом. — Я друг Александра Сергеевича. Правда, это только в будущем, но он должен быть извещен. Прошу любить и жаловать, Иван, а по батюшке Сергеевич, как и ваш муж. Но отцы у нас разные… Можно пройти?

— Проходите, — ничего не поняв из этой тирады, проговорила Наталья Николаевна, впуская неожиданного гостя. Она почему-то ни секунду не задумалась о последствиях своего поступка. Вряд ли бы Иван смог пройти в дверь — будь он в столице или любом другом крупном городе. Сама Наташа, пока жила в Москве — никогда не открывала незнакомым людям. Но здесь, в собственном доме, подъезд которого выходил прямо в лес, где летом можно отойти на пару шагов — и набрать корзинку душистой земляники… не впустить гостя, пусть и незваного — считалось дурным тоном.

— Саша еще на работе, — сказал Иван, больше констатируя, чем спрашивая.

— Да. Знаете, работы много. Посевная, они в поле иногда ночуют…

— А вы знаете, не очень люблю деревню, если она не копирует город, — то ли рассказывал, то ли призывал соглашаться Иван. Он по опыту знал, что собеседника лучше всего спровоцировать, но редко когда стоит спрашивать. Люди очень неохотно отвечают на прямые вопросы.

— Знаете, а ведь мы в городе, то есть в городской черте… Наш Судуй даже на карте обозначен как город, — немедленно откликнулась Наталья Николаевна. — Между прочим, это областной центр.

— Да-да, а я из Москвы, из столицы… — откликнулся Иван, не отвлекаясь, однако, от обследования квартиры. Он поднял руку, коснулся старого приемника на холодильнике.

— Он плохо работает, — сразу предупредила Наташа.

— Почему плохо? — удивленно спросил Иван, скорее обращаясь к пластмассовой коробке, чем к хозяйке квартиры. — Все тут хорошо работает, он у вас пять, а то и шесть программ принимать должен. Вот смотрите…

Красавчик покрутил что-то сзади хрипящего ящичка, звук пропал — а потом появился — чистый, ровный, почти объемный.

— …вы слушаете Русское радио…

— А вы откуда знаете? — деланно удивился Иван, рассмеялся, обнажив безукоризненные зубы.

— Это что? — Иван вытянул из-под приемника листок серой бумаги. — Повестка в суд… А кто это у нас здесь?

— Это я, Люда, — немедленно откликнулась дочь Александра и Натальи.

— Мы большие или еще маленькие? — подмигнул Иван.

— Нам пять лет, — дипломатично отреагировала девочка.

— Проходите на кухню. Ужин горячий, — оправилась от первого потрясения Наташа. — А тебе спать уже пора, — строго сказала дочке.

— Мама, еще мультики не начались…

— Посмотришь и быстро в постель… К папе приехал старый друг, дядя Иван.

— А где дядя Иван будет спать? — невинный вопрос почему-то застал Наталью врасплох. Она нахмурила брови и покраснела. На самом деле получалось как-то неловко. Саша на работе, и неизвестно, когда придет. Она в квартире с незнакомым мужчиной. Комнат всего две, в одной, маленькой, спит дочка, в большой комнате, гордо и небезосновательно именуемой «залом» спят они с Сашей. А еще через секунду Наталья вдруг осознала, что совершенно сбита с толку. Кто этот Иван? Откуда? И почему она, женщина довольно опытная во всех отношениях, решила, что Иван — друг? Друзья не всегда бывают хорошими…

— На кухне дядя Иван будет спать, — отпарировала Наташа и почувствовала, что краснеет еще больше.

— Дядя Иван ненадолго. У меня есть где переночевать, — отозвался пришелец. Наталья Николаевна вдруг почувствовала, что Иван стоит очень близко, прямо за ней. Она даже чувствовала его дыхание у себя на плече, и от этого теплого, прерывистого ветерка слабели ноги.

— Дядя Иван сейчас уходит. Главное, Наталья Николаевна, — гость говорил очень четко, выделяя каждое слово, — передайте мужу, что приехал я из Москвы и заходил насчет его дядьки, Василия Львовича.

Наташа обернулась и увидела, что Иван снова стоит в прихожей.

— А как же ужин? — только и спросила она.

— Я не голоден, — отозвался Иван, закрывая дверь.

Вечером следующего дня, примерно часа в четыре, домой явился Александр.

— Весна, — объяснил он коротко с порога, и принялся сдирать с ног измазанные грязью сапоги. От него пахло соляркой, свежеразрытой землей, дымом и табаком. Наталья, конечно, все понимала. Пахота, посев — это не терпело небрежения. Упустить день весной значило ничего не получить осенью. Четверо здешних мужиков, самовольно и беспрепятственно захватив оставшееся от бывшего совхоза имущество и организовав артель, работали день и ночь. Деньги на горючее зарабатывали так: с раннего утра выходили на тракторах (мужики смогли собрать из остатков металлолома аж два трактора), но ехали не в поле, а к частникам. Пахали картофельные наделы, брали по двадцать рублей с сотки, потом — на заправку, и только после обеда приступали к своей работе.