Кровь волка - Рафаэль Дамиров

Сырость мрачного леса скрадывала дневные лучи. Вековые деревья тянули коряжистые корни через звериную тропу. Птичий гомон умолк, словно опасаясь потревожить лесных духов. Но не духи страшили. Неизвестно откуда взявшееся чудовище повадилось терзать людей и скот в окрестностях рыбацкого поселение Брисвелл, раскинувшегося на берегах Большой реки на севере королевства Тэпия. С десяток охотников и крестьян пали за последний месяц. Сельчане боялись выходить далеко за пределы деревни. На дальних пашнях работа встала. Пастухи перестали гонять скот на сочные лесные луга, довольствуясь скудными клочками выжженной солнцем степи в окрестностях поселений. Жизнь в деревне, словно замерла, в страхе перед ненасытным хозяином леса.

— Долго еще сидеть? — канючил Герт, вытягивая затекшие ноги и треся рыжей шевелюрой.

— Тихо… — зашипел я. — Судя по следам — Бурмило каждый день по этой тропе ходит, чую я его.

— Может сегодня не пойдет, полдня уже сидим в сыром овраге… Замерз как собака.

— Прояви выдержку, друг мой, будь терпим к своей нетерпимости.

— Терпение и труд мне не идут.

Стенания парня прервал шорох и хруст сухостоя. Я втянул воздух ноздрями и волчье обоняние уловило ненавистный запах медведя. Кровь волчьих предков отторгала принятие мной любых хищников, ставя их в ранг врагов.

Я сжал рукоять боевого молота и осторожно выглянул из оврага. Гигантский медведь, размером с микроавтобус, неспешно продирался сквозь дебри.

— Ох… — застонал Герт. — Какой же он огромный!.. Нам его не одолеть.

— Не трусь. Чем больше медведь, тем вкуснее суп.

— И от страха польза есть — портки теплеют. — Герт натянул лук с отравленной стрелой и прицелился.

— Погоди, пусть ближе подойдет… Бей в живот, там шкура тоньше.

Бурмило приблизился к оврагу и, почуяв неладное, замер. Огромные ноздри с фырканьем втягивали воздух. Полуоткрытая пасть, усеянная зубами размером с кинжалы, сочилась голодной слюной.

— Давай! — махнул я рукой и дернул за веревку.

Стрела впилась в брюхо, и в то же мгновение сверху на медведя рухнуло огромное бревно, подвешенное на канатах. Бревно ударило тварь в бок, с хрустом сломав ребра. Бурмило лишь пошатнулся и, взревел, бросился на чурку. Он бил и кусал бревно, разнося его в щепки, словно живого противника.

— Плохо дело, — прошептал я, выглядывая из укрытия. — Яд не действует.

— Обманул нас травник, ерунду подсунул?

— Да нет, масса большая, не думал что такие бывают. Такой дозой не возьмешь. Стреляй еще…

Герт осторожно высунулся из оврага и прицелился. Бурмило его учуял, и на миг уставился на лучника залитыми кровью глазами.

— Стреляй! — закричал я.

Медведь бросился вперед, ломая на пути молодые деревца. Еще мгновение и он нас разорвет.

Я замахнулся молотом, готовясь встретить оскал огромной пасти:

— Стреляй! Ну!

Но Герт словно оцепенел. Его худая фигура напоминала сейчас статую древнегреческого лучника, застывшую навсегда.

Словно смерч бурмило запрыгнул в овраг, почти уже подмяв под себя Герта. Дзинь! Стрела ударила зверя в упор. Пробив глаз, ушла наполовину в мозг. Тварь рухнула как подкошенная, обдав нас напоследок смрадом горячего дыхания. Герт откатился назад, чуть не сломав лук. Я не стал останавливаться и обрушил молот на уже бездыханное тело.

— После боя мечами не машут, — улыбнулся Герт. — Чего дохлятину молотишь. Я уже прикончил его…

— Молодец, — буркнул я. — Я думал ты струсил. А ты выжидал момент.

— У меня нет способности заживлять свои раны как у Люпуса, поэтому бил наверняка, — Герт улыбался, но руки его слегка подрагивали, и я слышал стук его сердца.

— Моя способность здесь бесполезна, когда проглотят тебя целиком — заживлять нечего.

Я выдернул стрелу вместе с вытекшим глазом и протянул ее Герту:

— Храни свою счастливую стрелу, как напоминанее о дне, когда мальчик превратился в воина.

— Я давно стал воином…

— Ну хорошо, превратился в великого воина… Еще бы не ныл так часто…

* * *

Год назад после победы над Темным алькийцем Фиморра пропала. Все зло, которое она причинила королевствам оказалось лишь прикрытием еще большей тьмы. Ведьма, словно марионетка, воплощала в жизнь не свои помыслы, а желания темного хозяина, не смея ему более противостоять.Я освободил ее. Освободил мир от Темного рыцаря. Выполнив свое предназначение, я освободился от бремени избранного. Освободился ли?.. Что-то не давало мне покоя. Может пророчество городской гадалки о моем долге перед порядком вещей, котрый я отдам сущему спустя пять… а нет, уже через четыре года. Может то, что Темный алькиец, являясь моим отражением, не остановится. У него всегда есть ресурс и сила, чтобы возродиться — пока жив его прототип, пока жив я… А может это всего лишь пустые страхи перед неизведанным… Что ждет меня впереди в этом мире?Раньше у меня была цель — вернуться домой, потом моей целью стало — спасти еще неродившегося сына, спасти королевство, оба королевства и Даяну. А теперь я охотник на нечисть…Королева Тэпия родила мне сына, и Даяна не смогла смирится с этим. Она отдалилась от меня, укрывшись за неприступностью холодной воли правительницы королевства Солт.Тэпия видела мою тягу к Даяне. Еще больше ее угнетало, то, что Даяна была ее племянницей. Тэпия больше не просила меня остаться с ней в Астрабане. Гордость не позволяет королеве просить милости у подданных, даже если этого смертельно хочется…Я видел сына лишь раз… Когда он родился. Это был один из лучших дней моей жизни. Он похож на меня, лишь голубые глаза, не вязались с образом волчонка. А может кровь Люпуса детям не передается? Возможно у него совсем другое будущее. Если бы дети росли в соответствии с нашими ожиданиями, у нас вырастали бы только гении и великие воины. Радость отцовства особая, человеческая, и неразрывно связана с надеждой, что дети будут не то, что мы — будут лучше нас…Я ушел со службы, сняв с себя полномочия командующего объединенными войсками королевств. Что-то звало меня в путь… Получить ответы на вопросы, которые хотелось задать самому себе…Вот уже несколько месяцев я скитался по дальним землям со своим верным другом. Мы помогали людям, наказывая распоясавшихся разбойников, расправляясь с нечистью, или хищниками-людоедами — как Бурмило.Жизнь охотника за головами была мне близка — в том мире уничтожал