Кодекс Рода. Книга 2 - Алексей Ермоленков

Российская империя город Екатеринбург

Я снова перечитал предложение, выделенное красным: «Бивнев подавал заявление на регистрацию брака с Големовой Раисой Петровной. Но заявление отклонили из-за официального замужества женщины и отсутствия свидетельства о смерти ее мужа». То есть этот ублюдок хотел жениться на моей матери! А она знала об этом или он пытался провернуть фиктивный брак за ее спиной? Или насильно заставить? Кулаки непроизвольно сжались, а у меня появилось очень сильное желание поскорее добраться до Бивнева и объяснить ему, как поступать не следует. Я продолжительно выдохнул, чтобы успокоиться. Дельцу несказанно повезло, что его не было рядом, иначе вырвал бы ему женилку по самые гланды.

Я огляделся и понял, что сыщик уже ушел, а я даже не заметил этого. Пока шел до машины полностью прочитал краткую биографию дельца.

Оказалось, что родился он у одинокой женщины и никто не знал, чей он сын. Впрочем, как и сам Бивнев. Однако многие подозревали, что его отец граф, у которого работала мать незадолго до беременности. Сам граф это отрицал.

В восемнадцать лет поступил в Московскую магическую академию, но его выперли уже на первом курсе за жестокое нападение на однокурсника, в результате чего тот стал инвалидом. Больше дельца не взяла ни одна магическая академия. Мне этот факт напомнил Трясогузкина, которого ректор тоже обещался внести в список неблагонадежных людей, чтобы он больше нигде не смог отучиться.

Далее расписывались его официальные трудоустройства, но везде он работал по месяцу или по два. И, к тому же, на самой низшей должности.

«И как он стал дельцом с таким скромным опытом работы и отсутствием образования?» — удивился я и вернулся к чтению.

Сыщик описал три брака и распутную жизнь, которую вел Бивнев. К тому же на него подавали заявления женщины, которых он принуждал к сексу силой, но почему-то дело дальше заявления не пошло. Кстати, жил он на два города: в Москве и в Екатеринбурге, поэтому я его и встретил в ресторане.

Мне было очень интересно, что же нарыл сыщик по поводу дел и махинаций Бивнева, но я решил, что лучше изучить остальную документацию в каком-нибудь тихом уединенном месте.

— Куда едем? — спросил таксист, когда я забрался в машину.

— Обратно к порталу.

— Даже по магазинам не пройдетесь? Обычно всегда куда-то заезжали, — удивился он.

— Нет, мне надо быстрее вернуться в академию, — это было отчасти правдой.

На самом деле, у меня просто не осталось денег. Только жалкие крохи звенели в кармане. Сегодня обязательно надо поохотиться.

Пока ехали, я несколько раз порывался снова развязать крепкий шнурок на папке и прочесть документы, но в машине царила полутьма, и я боялся, что не замечу, если выскользнет какой-нибудь листок.

В начале десятого вечера я расплатился за поездку, попрощался с таксистом и переместился на нулевой уровень. В академии уже никого не было, поэтому я пробежался по этажам, чтобы проверить, все ли двери закрыты, а затем открыл библиотеку — идеальное место для изучения документов.

Я включил свет, разделся и сел за ближайший стол.

— Та-ак, посмотрим, — развязал шнурок и открыл папку.

Под биографией я увидел список того, что ему принадлежит. Там значилось более пятидесяти объектов.

— Ого! Он что, миллиардер? А по виду и не скажешь, — усмехнулся я.

Далее следовал документ из шести листов, скрепленных скобкой. В нем содержалась информация о том, кто и когда продал Бивневу свою собственность. Среди прочих значилась наша фамилия. Я посмотрел на дату и удостоверился, что она верная. Именно в тот день и приходил к нам этот ублюдок. Я пытался достучаться до матушки, уговаривал еще подумать и не торопиться, но она упорно твердила лишь то, что озвучил делец:

— Мы сами не справимся. Управлять рудником очень тяжело. Мы его обанкротим.

Правда, уже через несколько дней после завершения сделки купли-продажи, она пожалела об этом.

Я отложил документ в сторону и увидел тетрадку. В нее были приклеены вырезки из газет, а именно — некрологи. Под каждым некрологом от руки сыщик написал к какой семье или роду относился умерший.

— Зачем мне это? — пожал я плечами, разглядывая черно-белые фотографии.

Я сначала подумал, что сыщик намекает на то, что это делец Бивнев убил этих людей, но когда внимательнее изучил вырезки, то понял, что ошибся. Некоторые умерли после продолжительной тяжелой болезни. Многим было уже за сто лет. Несколько человек добровольно ушли из жизни «из-за мучительных душевных терзаний». Значит, Бивнев здесь явно был не при чем. Тогда зачем сыщик так тщательно все вырезал, приклеил и подписал? Только на последнем листе я увидел его записи, из которых следовало, что все сделки совершались после смерти родственника. То есть он специально выискивал тех, у кого умер родной человек и сразу приходил к ним в дом с «выгодным» предложением. М-да, нет у этой твари ничего святого.

Я отложил тетрадь в сторону и увидел под ней ворох смазанных копий. Это были копии постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела. Притом основания были разные: смерть потерпевшего, добровольный отзыв заявления, недостаточность улик, отсутствие свидетелей. На каждой копии сыщик красной ручкой подчеркнул имя человека, которому предназначалось постановление. А в конце документа снова написал краткий вывод: «Ни по одному заявлению от потерпевших, которые хотели отменить сделку и вернуть свою собственность или владения, дело не было доведено до конца. Их дела закрывались или терялись, а потерпевшие погибали или сами отзывали заявления». Вот же козлина! Хорошо, что я отговорил матушку связываться с ним. Неизвестно, как бы это обернулось. Ну, ничего, теперь-то ты попал в список моих целей и шансов выжить у тебя нет! И я верну все, что мне причитается.

Просмотрев постановления, я взял в руки два приклеенных листа. Мелким шрифтом на них были написаны номера счетов и имена владельцев, а также детализация финансовых операций. Мелкие суммы меня не волновали, а заинтересовали лишь шести и даже семизначные цифры. Внимательно все изучив, я пришел к выводу, что на три счета Бивнева регулярно поступали больше суммы. Скорее всего, это прибыль с заводов, рудников и с аренды недвижимости. Однако было кое-что странное в этих перемещениях. Ровно первого числа каждого месяца большая часть этих денег уходила на счета, в которых не был указан владелец. Я задумался. Получается, что Бивнев не так уж и богат, если более восьмидесяти процентов поступлений он отправляет на чужие счета. Сыщик Сидоров в конце документа пояснил, что не смог выяснить, кому они принадлежат. Это может прояснить только официальное расследование и то, если счета открыты в банках Российской империи.

Мне надо было идти охотиться, поэтому я решил, что еще раз более внимательно изучу документы завтра с утра. Ну, или после учебы.

Снова сложив все аккуратно в папку, я завязал шнурок и зашагал к выходу. Заперев дверь библиотеки, я на всякий случай прогулялся до актового зала. Вдруг Сухарь сделал себе дубликат и снова забрался в Артефакторий? Но на этот раз дверь была заперта.

Когда зашел в дом, то время близилось к полуночи. Быстро перекусив тушеными свиными почками с овощами, я переоделся, взял катану и направился к порталу.

На этот раз в деревне было довольно оживленно. Через ворота сновали охотники с добычей, из дома Фили слышались разговоры и смех. Я решил сначала зайти к нему и поздороваться. У его калитки я столкнулся с разрумяненной радостной Матреной, которая на этот раз просто пробежала мимо.

Я взобрался на крыльцо и постучал об косяк.

— Кто там такой вежливый? Заходи, открыто! — послышался голос Фили.

Я зашел и увидел его во главе длинного стола, заставленного едой и напитками. Десяток охотников сидели за столом и отмечали возвращение своего товарища.

— Привет! Как здоровье? — я подошел и протянул руку.

— Здорова! Выжил и хорошо. Лекари даже сказали, что мне повезло, — горько усмехнулся он.

— Потому что выжил?

— Нет, потому что раны такие аккуратные, тоненькие. Были бы рваные, то пришлось бы дольше валяться.

Он пригласил меня присоединиться к веселью, но я сказал, что хочу поохотиться на трезвую голову, а уж потом обязательно выпью за его здоровье.

— Да ну ее, эту охоту. Оставайся с нами.

— Не могу, деньги нужны, — мотнул я головой

— Раз