Кодекс Охотника. Книга XXII - Юрий Винокуров

— Знаете… А мне кажется, что Александр нам должен все же что-то рассказать, — нашелся, что сказать Доброхотов.

— Я⁈ А что мне рассказывать? Вы только что познакомились с Беллой, и остались при этом живы. Можете об этом своим внукам рассказывать, или создать из этого родовую легенду. Мне без разницы, но поверьте, что-то более эпическое и невероятное вряд ли еще случится в вашей жизни.

— Александр… — вмешался Пушкин. — А кто такая Белла? Или лучше сказать, что это такое?

Вот тут он попал в самую точку. Проклятая Принцесса Ужаса… Беллу сложно назвать человеком, но не только из-за её силы, а еще по той причине, что прошла она в своей жизни такие испытания, которые обычно не выдерживают человеческие Души. Однако, она смогла их все пройти, и не только выдержать, ну, и чрезвычайно усилиться. Но это навсегда изменило её Душу, психику, и её саму. Впрочем, в большинстве случаев Беллу невозможно отличить от простого человека. Если только не разозлить. А вот мне это удалось… снова.

Кстати, такое произошло уже не в первый раз. Первый был, когда мне пришлось её отшлепать, но тогда она сама была виновата. Распсиховалась, и чуть не угробила Каркасную Систему одного важного для Ордена мира.

После того она лет двадцать, примерно, выслеживала меня, и каждый раз пыталась убить. И должен сказать, что с каждым разом она становилась всё сильнее. Но в том Мире я был собой. А вот в этом… Если что, надо всё спихнуть на Ларика, и срочно позвонить ему. Против него она не должна пойти, наверное. В общем, Ларик — моя гарантия безопасности в этом мире. Впрочем, и всего Мира тоже. А если посмотреть с еще одной стороны… То Мир всё же наложил на неё свои ограничения, или мне так показалось. Что не настолько сильная она, какой была раньше. Правда, хотелось увидеть её раз во много-много раз слабее, но уже как есть.

— Саш… — устало обращается ко мне Хельга. — Но всё же… Кто она такая?

— Она… — хмыкнул я, припоминая наш последний с ней разговор. — Богиня… Самая настоящая, и слегка сумасшедшая.

Хельга не все понимала, и была очень озадаченной. Кажется, только что сломалась в её голове привычная картинка мира. Она привыкла, что видела границы силы, и знала, куда идти, а оказалось, что границ никогда и не существовало. А те, что были, это просто красные линии, которую люди сами себе нарисовали.

Что хреново — с каждой минутой, что мы отдыхали, я видел, как настроение у Хельги падало все ниже и ниже. Для нее эта информация оказалась болезненнее, чем битва насмерть, которую мы прошли сегодня. А потому нужно было что-то делать, и исправлять ситуацию. Впрочем, я знал, как это сделать.

Встал с холодного льда и пошел в ее сторону, а когда подошел вплотную, то наклонился к ней и, взяв за подбородок, посмотрел прямо в глаза.

— Открою тебе секрет, чтобы тебе стало легче. Это не мой секрет, но ты имеешь к нему отношение. Не думаю, что ты знаешь, хотя… — она так внимательно меня слушала, что сейчас была похожа на лохматого щенка, которого зимой забыли на улице, ведь тоже была вся в снегу. — Дети у богов чаще всего становятся ими же.

Сказав, я отошел, и не стал дожидаться, пока она начнет ещё задавать вопросы. Если умная, а она, я точно знаю, что умная, значит, всё поймет сама.

Мы еще минут десять сидели, отдыхая. Время вышло… К нам стали стягиваться новые Серые, и вот с ними сражаться уже не было сил и желания. Не то, чтобы мы не могли. Просто на это может уйти несколько недель, чтобы зачистить всех их полностью. А нас настолько не хватит.

— Пора выбираться отсюда, — говорит Пушкин. — Мне не нравится, что их так много.

Он как раз добил очередного Серого, разрезав его волной звука на мелкие кусочки.

Спорить с ним никто не стал, и мы пошли. Вот только все было не так просто. Использовать людей Марии уже нельзя, так как их экзоскелетов тоже надолго не хватит. Там практически посаженные батареи, и выходило, что нужно идти только на своих двоих, что очень долго. Ведь часть нашей техники мы все-таки потеряли. Не до железок было, когда люди в опасности.

— Мы такими темпами будем идти не меньше трех дней, — жалуется на жизнь Доброхотов.

Конечно, будем. Сюда мы шли, полные сил, а обратно их уже нет, как нет и достаточного количества техники. Даже Абсолюты устают — так можно назвать эту картину, если кто-то и когда-то её напишет. Чем дальше мы шли, тем больше понимали, куда попали, или вернее сказать, в какую ситуацию.

— Я разберусь! — говорит Пушкин. — А вы отдыхайте… Силы нам еще понадобятся.

Силы, конечно, у него хоть отбавляй. Все уже с ног валятся, а он спокойно идет, и легко сражается.

— Может, поможем? — спрашивает у нас Мария, которая едва двигает своим экзоскелетом, ведь он начал замерзать.

— Он сам справится, — хмыкнув, сказал Доброхотов. — А вот нам, и правда, нужно поберечь свои силы. Недооценили мы противника.

Пушкин вышел один, наверное, против сотни Серых, которые на всех парах мчались к порталам. А мы как раз стояли на их пути. Я думал, сейчас будет серьезный бой, и будет на что посмотреть, но ошибся. Кажется, и Пушкин уже устал, но не хотел нам этого показывать. Он просто вышел вперед, и хлопнул в ладоши, словно желая убить комара. Вот только вместо комара умерли все Серые, разрезанные на сотни частичек. Александр Сергеевич уже не скрывал свой основной Дар, как я полагаю, и играл в открытую. Главное, чтобы он не ожидал, что я поступлю так же.

— Дорога свободна! — вытирая мокрый лоб, говорит он нам.

Все лишь улыбнулись, и пошли дальше, и кажется только я заметил, сколько сил он угробил на эту атаку. А сколько еще таких будет? Самое паршивое, что я не смогу сейчас всех посадить на своих призванных тварей. Слишком большой расход энергии будет, и я не смогу их контролировать. Если кого-то собьют, то мы об этом