Предупреждение читателям:
Персонажи этого романа не имеют прототипов в реальной жизни, а выдуманы автором от начала и до конца, со всеми их проблемами и переживаниями. Любителям делать глубокомысленные выводы о кризисах в семейной и личной жизни автора рекомендую держать свои идеи при себе.
Я хорошо помнил расстояние от берега моря до своего дома – почти что ровно два километра. Когда бегаешь каждый вечер, все эти расстояния знаешь. За час у меня получалось обежать круг по окрестностям, всегда по одному и тому же маршруту, и что тяжелее всего – возвращаться приходилось в гору, уже уставшему, так что каждую неровность рельефа я помнил своими ногами. Вниз быстрее, вверх, назад, медленнее. Но никогда раньше эта дорога не занимала так много времени. Сейчас я старался идти тихо, так тихо, чтобы даже шелест листвы был громче чем я. Останавливался на углах, подолгу оглядывался, выбирая следующую позиции, затем перебегал туда, почти неслышный, снова приседал, удерживая у плеча сверкающий "трейнер никел" и обегая стволом места, откуда можно было ждать нападения. Но пока все было тихо, "психов" удерживал в темных местах мидриаз – расширенные зрачки, следствие инфекции, что делало их болезненно чувствительными к яркому свету, поэтому без нужды они в это время дня свои укрытия не покидали. Живой человек поблизости – прекрасная причина для того, чтобы выбежать на свет, человек – это объект охоты, еда, в конце концов, много еды, но его пока не заметили.
А солнце здесь яркое, очень яркое, все же самая южная точка Европы, почти самая Африка, до которой отсюда, с испанской Коста-дель-Соль, рукой подать. Заберись вон туда, на горы, что видны за домами, возьми бинокль получше, и если нет дымки, то прекрасно эту самую Африку разглядишь.
Но мне до Африки точно сейчас никакого дела не было. То есть вовсе. Мне надо добраться до дома, и добраться так, чтобы меня по пути не убили и не съели. А для этого надо быть очень внимательным, очень тихим и очень осторожным.
Жарко, градусов под сорок сейчас, наверное. Черный пластик приклада и цевья раскалился, даже в перчатках чувствую какой он горячий. Плечо, на котором висит бандольеро с патронами, мокрое все от пота, а вот майка сухая – успевает все испаряться на такой жаре. И асфальт под обтянутым тонкими брюками коленом горячий как сковорода.
Передо мной самый плохой участок пути – слева и справа заборы вилл, над ними кусты и ветви деревьев свисают, ничего никуда не просматривается. Откуда ждать нападения? Да откуда угодно. А другого пути нет, иначе мне к нашим "Лос Лагос" не подобраться никак, туда всего одна дорога. И мне туда действительно надо, очень, так что деваться некуда, все равно только вперед.
Так, поближе к правой стороне улицы, к самой стене. Может и ошибаюсь, но пока не видел, чтобы "психи" лазили через заборы. Впрочем, я про них мало что знаю, но надо же как-то выбрать сторону улицы, по которой пойдешь? Вот я себе и придумал причину. И влево стрелять удобней, я правша.
Но лучше бы не стрелять. Семь патронов в магазине, один в стволе, шестнадцать в бандольеро, всего двадцать четыре – совсем не много. Начну стрелять – всполошу всех психов в округе, и что потом? Бежать обратно? Хорошо если еще убежать получится. Скорее даже не выйдет убежать, далеко, если пешком – психи, когда атакуют, бывают очень быстрыми. А они здесь есть, точно есть, не может не быть. Пусть тут немного людей вообще жило, это не город, а дорогой богатый пригород, но все равно…
Так, еще метров двести красться… Вот почему так высоко поселились, не могли ближе к морю? Не могли, к морю дороже, а тут подвернулся дом, который банк продавал, пытаясь отбить деньги с выданного кредита, вот и уложились. А теперь иди сюда, вот так, шажочками, боясь даже дышать, обмирая со страху от каждого звука, даже когда ветерок листвой шуметь начинает. И все ждешь, когда рядом заорет диким голосом псих, кидаясь на тебя и созывая своих.
Вон калитка приоткрытая в желтой оштукатуренной стена, она меня беспокоит. Где психи прячутся днем? Да где-то здесь, где же еще? И вечером, когда темнеет, выходят искать жратву. Потому что им больше ничего не надо, только жрать и убивать. Как это место в мозгу называется, которое поразила болезнь? Гипоталамус? То, что заведует и едой, и агрессией? Верно, так и называется. если я сейчас на них напорюсь, то меня сперва убьют, а потом, почти наверняка, еще и сожрут. Мясо, девяносто килограмм мяса – вот что я такое для психов после того, как помру.
Еще вперед, немного, опять пауза, опять прислушался – нет, пока тихо. Только пахнет нехорошо откуда-то поблизости, как бы не из-за забора, за которым я сижу. Может умерший от болезни еще лежит, а может жертва психов… но если умерший, то его тоже сожрали наверняка, нашли по запаху – и съели. Они все жрут.
Еще перебежка, еще – пока тихо. Половину улицы прошел, дальше уже шлагбаум и вход в нашу "комьюнити", там последний рывок останется. Почти добрался, почти, совсем чуть-чуть осталось. Даже сам не верю, что решился вот так пойти, но с другой стороны… а что еще оставалось? На яхте у меня пистолет с тремя магазинами и вот этот дробовик с одним бандольеро, да и то половину патронов израсходовали, а дома… дома много всего. Собрать, дотащить до машины, которая здесь же стоит, а на машине прорваться обратно к пляжу. Все. Это минус много-много проблем, очень много.
Опять перебежка, замер. И вот теперь точно что-то слышу, прямо здесь, за забором, у которого я сижу. Где калитка открыта. Что это? Черт, словно грызут что-то… как нехорошо получается. Как-то совсем нехорошо.
Вздохнул, пытаясь задавить волну поднимающейся паники, взять себя в руки. Только не здесь нарваться, не сейчас, когда уже почти что весь путь пройден. Дайте добраться до дома, мать вашу…
Маленький шаг вперед, еще один, еще… надо глянуть в калитку, сориентироваться как-то. Кто там кого жрет?
Собака. Амстафф, кажется, или не знаю, как эти псы называются. Небольшая такая мускулистая псина с башкой как у бульдога. В ошейнике еще. И жрет… другую собаку, вроде. Вся морда кровью измазана, на меня даже не посмотрел. Каннибал, мать его, нам одних психов здесь не хватает.
Неожиданно пес оторвался от своей добычи, – пуделя, что ли, или кого-то подобного, – посмотрел на меня, оскалив окровавленную пасть в подобии улыбки, такой, что я начал поднимать ствол "фабарма", а затем вдруг несколько раз энергично махнул хвостом и даже припал на передние лапы, словно ожидая, что я сейчас кинусь с ним играть. Нет, я не шучу, именно так он и сделал.
Да щас, – прошептал я беззвучно, одним губами, и прошел мимо калитки дальше, почувствовав, что собака для меня не опасна.
