Сергей Калашников - Снайпер. Дара (СИ)

Когда вам исполняется шестнадцать, никто в интернате дальше вас держать не станет, хотите или нет, а в большой и враждебный мир вытолкнут разве что не пинками. И можно подумать дадут с собой денег или что-нибудь другое, типа профессии, что помогло бы выжить, так нет. Все что вынесла Дара в прямом и переносном смысле, невольно оглядываясь на закрывающиеся стальные ворота Истрейского интерната, так это старый рюкзак, с двумя сменами нижнего белья, потрепанные джинсы и футболку с рыжей курткой на себе, да умение обращаться с детьми, лопатой, шваброй и оружием. Во всяком случае, с винтовкой — занятие и вовсе в жизни бесполезное, в связи с полным отсутствием возможности заработать на такую дорогую вещь. Не говоря о том, чтоб найти возможность купить, даже приобретя, к чему ее применить?!

Впрочем, это не все — на торжественном вечере многим выпускникам подарили билет на Прерию — планету «больших возможностей». Дара хотела разорвать подарок на глазах завуча, вручавшего его, да стыдно стало своей неблагодарности. Интернат, возможно, доживал последние деньки, скудные дотации от государства не могли обеспечить детям полноценного проживания и учебы. Так что хорошо еще, что не голодали, а уж учили их на чистом энтузиазме старые учителя, не получавшие зарплату по нескольку месяцев. Все, кроме одного, воспитанники этого самого интерната. Учитель русского и литературы, а также — истории, географии, анатомии и музыки — Анна Семеновна, она же завуч. Кирилл Маркович, директор, по совместительству преподаватель всех точных наук на уровне полувековой давности. Да ветеран смутной войны — Егор Олегович, самый нетерпимый и жесткий преподаватель, которого боялись все. Именно он установил практически военную дисциплину. И наказывал в случае нарушений, невзирая на пол и возраст. Вспомнить было что — характер не давал смириться с некоторыми вещами, и её, бывало, наказывали чаще других. А потом приспособилась. Пришлось. И обид не осталось. Зато и предметы его потом — уроки труда и начальная военная подготовка, давались Даре с удивительной легкостью, также как и дополнительные занятия по стрельбе. Не было проблем и с физкультурой, которую вел сначала сам ветеран, а позже один из старшеклассников, так и оставшийся на этой должности после окончания интерната.

Вот и все, чему их учили, да еще заставляли работать в маленьком приусадебном хозяйстве, по очереди исполнять обязанности повара, дворника, водителя, пастуха, уборщика и прочее-прочее-прочее.

Ну а что еще-то, если вас приняли сюда из милости? Подобрали на улице, обогрели, дали возможность хоть как-то выжить в этом безумном мире. И вот итог, словно насмешка — билет туда, откуда десять лет назад удалось вырваться. Никто не знает, что пришлось пережить шестилетней девчонке, чтобы попасть на Землю. Никто не знает, как она была разочарована развеявшимися надеждами. Никто — друзей у нее так и не случилось. И ее прозвали Одинокой Волчицей не просто так. Ну и пускай.

Одной хорошо, не надо ни за кого бояться и отвечать. Думай только о себе. Грустно сознавать, но она не имела решительно ничего, что помогло бы устроиться на работу на Земле. А главное — гражданства. Добиться его не стоит и пытаться. Или стоит?

Еще сигареты были, штук пятьдесят. Преподнесли их мальчишки на прощанье. Традиция. И откуда берут? Ей так и не довелось узнать, а жаль. Вдруг пригодилось бы? Может, и правда научиться курить?

Дара остановилась у обочины, тем более прошла уже изрядно, и, усевшись по-турецки прямо на жухлую траву, достала одну сигарету и зажигалку.

Первая затяжка заставила закашляться так, что казалось — выворачивает легкие наизнанку. От второй — потемнело в глазах и перед лицом поплыли какие-то золотистые точки. На этом попытка стать курящей женщиной и завершилась.

Её еще долго мутило, пока шла до скоростного шоссе, где собиралась дождаться рейсового автобуса. Но вскоре, как только села на бетонную скамью пустынной остановки и отдышалась, першить в горле перестало. Только противный привкус остался надолго.

Надышавшись относительно свежим воздухом — пыль поднимаемая пролетающими мимо авто этому не слишком способствовала — задумалась, как бы уговорить кондуктора взять в оплату проезда сигареты. Парни уверяли — возьмет. Затем и дарили. Но предлагать вместо денег эту отраву было как-то стыдно.

Девушка все же задремала, хоть и боялась пропустить автобус до Питера. Разбудил её громкий гудок. Встрепенувшись, Дара заметила, как сумерки превратились уже в темную ночь и распахнутая дверь сияющего огнями салона, показалась входом в какой-то другой мир, полный неизведанного. Обманчиво светлый и уютный.

— Ну, ты там едешь, или нет? — проворчал высунувшийся из автобуса контролер, парнишка не старше ее, разве что совсем немного.

— Да, — не раздумывая прыгнула в салон, после чего сразу и тронулись.

Меняясь в лице, вытащила из кармана сигареты. Парень фыркнул презрительно:

— Не катит, — его масляный взгляд остановился на ее груди, — но есть способ оплатить проезд и получить удовольствие.

В салоне они были одни, и чего хочет придурок понятно было без слов. Но отдаваться ему не хотелось совсем. Глупо конечно ждать большой и чистой любви, а желательно еще и красивой, но почему-то ждала.

Глядела на парня с минуту — глаза контролера постепенно округлялись, кадык нервно поднялся и опустился, повинуясь глотательному рефлексу:

— Ладно, я пошутил, давай сигареты. Это все, что есть?

— Да.

— Ну ладно. Докуда едешь?

— Космопорт, — Дара сама не поняла, почему все-таки космопорт, ведь не собирается же она, в самом деле, отправляться на Прерию! Но пока четкого плана нет, так почему бы и не туда?

— А! Ну лады. Можешь устраиваться, разбужу. Да не трону я, не смотри так. Мурашки от твоего взгляда. Вечно вы интернатовские так смотрите. Чему вас там учат?

— Убивать, — само как-то вырвалось, неужели ей нравится видеть страх в чужих глазах? Стало стыдно от собственной глупости — страх может сделать опасной даже крысу. Но смягчать сказанное не стала, равнодушно пожав плечом.

— Так и думал, — а парень, похоже, неплохой, сумел взять себя в руки, разве что взгляд немного выдает опаску, — только имей в виду, меня трогать нельзя, без меня автобус далеко не уедет.

— Угу.

— А серьезно? — не унимался контролер, топчась рядом с ее откидным креслом, хотя видно было, что ему не по себе. И чего не отходит тогда? — Голодаете там, что ли?