Евгений Шалашов - Хлеб наемника

Для меня все поляны одинаковы. Как разобрать — где больше клещей, где меньше? Потому вечером приходится уповать на удачу, а утро начинать встряхивая одежду и проверяя — не торчит ли откуда-нибудь набухшее тельце кровососа. Знавал я драбанта, что мог угадать количество кровопийц с точностью до дюжины на ярд. Правда, кончил он плохо — не разглядел змею.

Расседлав Гневко, вытащил из сумки пригоршню черных сухарей, грустно вздохнул и протянул гнедому. Жеребец с жалостью посмотрел на меня и, помотав головой, ушел в одуванчики.

— Благодарствую! — с облегчением выдохнул я вслед.

«Счастливец!» — позавидовал гнедому и лег. Пожалуй, скоро самому придется переходить на подножный корм. Вроде из одуванчиков салаты делают? Тьфу…

Посматривая на сумеречное небо, я смаковал каждую крошку и размышлял — что бы такое продать, если не удастся пристроиться на службу. Конечно, имелись у меня кое-какие вещички, позволявшие провести годик-другой в сытости и покое, но — жалко! Пока есть надежда, буду терпеть.

Чутье, выработанное за двадцать лет службы (жизни?) в наемниках, по привычке отмечало все незнакомые и, стало быть, опасные звуки, передвижения и шевеления примерно… ну не за милю, но — за полмили, так уж точно! Вот и теперь — я уже минут двадцать как определил — что по соседству со мной остановилась телега. Судя по скрипу деревянных осей — крестьянская. Скрип, однако же, мягкий, не резкий. Стало быть, хозяин — мужик хозяйственный, не забывает смазывать колеса своего «тарантаса», и не жадный — на дегте не экономит! Жаль, не слышно ржания лошади — можно о хозяине узнать больше. О том самом, что брел сейчас ко мне и поминутно останавливался, будто решал — а не повернуть ли обратно? Значит, чего-то он от меня хотел, но не был уверен, что дело выгорит.

— Господин рыцарь… — робко спросил незнакомый голос. — Простите, если разбудил… Дело у меня к вам…

Разбудил! Да твое сопение за милю слыхать! Ну какое может быть дело у пейзанина к наемнику? Хотел было послать крестьянина… лесом, но передумал. Кто знает, может, его барон (или — кто у них там?) нуждается в молодцах вроде меня?

— И?.. — приподнялся я на локте.

— Я, это… Ваша милость… — засуетился крестьянин. — Дело у меня к вам, — повторил он, запинаясь. — Вернее, не к вам, а к вашей лошади. К коню, то есть… Важное дело-то!

Вот те раз! А на вид — вроде бы нормальный мужик. Одет, хоть и просто, но чисто. Опять-таки — в сапогах, а не в постолах. Выглядит как приличный зажиточный крестьянин. Хотя видывал я и герцогов спятивших, и графов, и даже одного короля! (Чтоб ему провалиться куда-нибудь, уроду…) На всякий случай я слегка подобрался…

Мужик, заметивший движение, резко отскочил в сторону и залепетал:

— Ваша милость, господин рыцарь! Вы только это — чего худого не подумайте… Лошадка у меня, кобылка, то есть… Я вот и хотел попросить, чтобы вы жеребчика своего одолжили. Вы не сомневайтесь, заплачу по совести!

Хм, уже интересней. Таких сделок мне еще не предлагали…

— А что, в округе жеребцов нет? — полюбопытствовал я.

— Да нет, жеребцов-то много, — почесал крестьянин потный лоб. — Только мне бы хотелось, чтобы кобыленок породистый был. А ваш-то коник, вижу, и породой вышел, и статью… Я вас еще давеча на постоялом дворе приметил, вот следом и поехал. Я ж диву дался — вроде воинский человек, а верхом на жеребце…

Еще бы! Не ты первый, не ты последний. Любой нормальный солдат предпочитает ездить на кобыле, ну а в самом крайнем случае — на мерине. От жеребцов с их вздорным характером и драчливым нравом постоянно ждешь какой-нибудь пакости. Мой гнедой по вздорности и злобности заткнет за хвост любого, зато в бою заменит двух рыцарей и добрый десяток кнехтов!

— Сколько? — спросил я, чтобы не тянуть кота за причиндалы.

— Талер, — быстро ответил селянин. Как-то подозрительно быстро.

— Пять! — затребовал я.

— Ну это ты, рыцарь, загнул! — обиженно проговорил мужик, переходя на «ты». — Таких и цен-то в округе нет! Да за такие деньги я четырех жеребцов найду. Или — ежели на торг поехать — так и самого коня купить можно… Два!

Врет небось… Но я-то откуда знаю, сколько стоят «услуги» моего жеребца? Ну даже если и врет, то поторговаться нужно.

— Хрен с тобой — четыре.

— У, — обиженно протянул мужик. — Много. Давай… — увидев мой кулак, поправился: — Давайте, господин рыцарь, за два.

— Ладно, три! — махнул я рукой. — Но это — последняя цена!

— Два с половиной! — попытался торговаться мужик.

— Свободен! — отрезал я, показывая, что слово мое тверже камня, переживая — не ушел бы благодетель.

Не ушел. Видимо, очень уж ему хотелось заполучить «кобыленка» от чистокровного жеребца. Немного потоптался и потом буркнул:

— Согласен. Три так три…

— Лады, — кивнул я, протягивая ему руку.

Пейзанин с почтением принял мою ладонь и попытался ее крепко сжать (пережать, что ли, захотел?), заскулил, отпрыгнул в сторону и принялся дуть на свою мозолистую лапу — такой ручищей раскаленное железо хватать можно…

Отдувшись и отмахавшись, мужик спросил:

— Кобылку-то сюда привести? Или — сами придете?

— Веди, — кивнул я.

Пусть думает, что мы гордые! Наемник-первогодок имеет в месяц всего четыре монеты, и ничего, живет. Я — не первогодок, но вчера на последний медяк купил два фунта черных сухарей: фунт — для себя и фунт — для коня… Чего-чего, а торговаться жизнь научила. Ну и как же теперь выполнить самую сложную часть? Нет-нет, это не то, что вы подумали…

Гнедой пасся не слишком далеко, но и не слишком близко от меня. Так, чтобы не мешать, но и прийти на помощь.

— Гневко! — позвал я. — Овса хочешь?

Гнедой навострил уши, зыркнул глазом и сморщил нос: «Ну и где же он? Что-то не наблюдаю…»

— Дело есть! Выполнишь — будет тебе овес, а мне… — Я задумался.

Конечно, первое — овес, потому что Гневко его уже с неделю не видел. А мне? Поесть бы как следует… Согласен на кусок хлеба, куда будет положен большой шмат ветчины. Еще лучше — тарелка холодной телятины или миска тушеной свинины с горохом. А потом? Хорошо бы — новый плащ, бельишко. Словом, трех талеров на все не хватит! За последний год, что выпал у меня безработным, а значит — безденежным, прорех в хозяйстве накопилось столько, что лучше и не вспоминать.

Пока я предавался невеселым думам, Гневко подошел вплотную и выдохнул в лицо горьковато-мятным запахом одуванчиков: «Выкладывай!»