Птунис знал, кто такой Горкис, но терпеливо ждал продолжения.
— Он велел тебе передать, чтобы ты пришёл к загону. Говорит, что твой Зуб взбесился, — Зорица хихикнула. — Зу-уб! Вот так имечко!
Птунис встал с койки и стал надевать верхнюю одежду. Девочка села за стол и, подперев кулачками подбородок, стала наблюдать за ним.
— А почему ты не с мамой? — спросила она. — Вы ведь раньше всегда вместе охотились.
— Твоя мама меня наказала, — ответил он.
— Это за то, что тебя чуть рена не слопала, — вновь хихикнула девочка.
— Угу, — ответил Птунис, стараясь попасть раненой рукой в рукав.
— А вот моего папу, моего первого папу, — исправилась она, — рена ни за что бы не съела. Он бы её сразу убил. Он ведь был самым сильным!
— Да, это точно, — согласился Птунис и посмотрел на дочь Дарицы. — Твой первый папа был сильным и хорошим человеком.
— Ты тоже ничего, — махнула на него рукой Зорица.
— Я польщён, — засмеялся Птунис.
— Хоть тебя и покусала рена, но ты всё же её убил. А до этого, — она в восхищении всплеснула руками и закатила глаза, явно подражая какой-то колонистке, — ты убил филию. Только ты и мой первый папа смогли сделать такое. Поэтому мне все завидуют, что у меня такие папы. Ну ладно, — без перехода сказала она, — я побежала, а то они, — имея в виду своих товарищей по играм, — не знают, что без меня делать.
И выпорхнула в дверь. Птунис грустно улыбнулся. Какая славная пора — детство! И какая она короткая в колонии. Девочке всего девять лет, а она уже раз десять выходила в океан, умеет стрелять, обращаться с гайзером и гидрометром, знает устройство гидрокостюма. Года через три она забудет про игры и пройдёт первые тесты, проводимые Советом, которые выявят её склонность к какой-либо профессии. Но охотницей она останется до тех пор, пока сможет держать оружие. То есть до самой смерти.
Все колонисты были охотниками. Исключение делалось лишь для самых неприспособленных к выходам в океан. Для них находили какое-то другое занятие в колонии. Запрещалось же охотиться лишь членам Совета и людям, имеющим специальность, важную для общего блага колонии.
Птунис усмехнулся. Получалось, что внутренняя стража набиралась из самых неприспособленных к выживанию. Но прав у них было побольше, чем у других. Потому что в итоге они приравнивались к руководству колонии и людям особо ценным для неё. Хотя основной их задачей было находиться возле корпуса, где располагался Совет, и не пускать туда обычных колонистов, могущих оторвать членов Совета от исполнения их чрезвычайно важных обязанностей.
Если у колониста обнаруживались способности к какой-либо важной для блага колонии специальности, но внутренняя тяга у него была к другой профессии, такое увлечение поощрялось. Но общее благо, понятно, было превыше всего. Поэтому человек был обязан трудиться в необходимой, по мнению Совета, области. А любимым делом он мог заниматься лишь в свободное время.
Хорошо, когда предрасположенность к какому-либо делу и увлеченность им совпадали, как у Кулиса или Герфиса. Тогда выходили первоклассные специалисты. В других случаях такого, как правило, не случалось.
У Птуниса, так же как и у Седониса, второй специальности не было. И если Седонис на самом деле не умел и не знал ничего, кроме охоты и морской разведки, то Птунис всегда скрывал свои способности, которые могли помешать общению с его самым главным другом — Океаном.
Его проверяли, и не раз. Ведь даже не самому умному человеку в Совете было понятно, что парень наделён определёнными способностями. Но проверяющих каждый раз постигала неудача. В итоге ни к какой из полезных специальностей ни малейшей склонности у Птуниса выявлено так и не было.
После нескольких неудачных попыток его всё-таки оставили в покое. Его профессией, как и у Седониса, стала охота и разведка.
Птунис подошёл к загону и приветственно махнул рукой Горкису:
— Что случилось с Зубом?
— Твой кул расстроен, — ответил смотритель загона, намеренно игнорируя прозвище хищника. Он более других считал, что давать клички кулам, это практически святотатство.
— Это он тебе об этом сказал? — поинтересовался Птунис, никогда не упускавший случая подшутить над Горкисом.
Тот фыркнул.
— Я же не слепой! — заявил смотритель. — Твой кул раздражён, и довольно сильно, потому что пару раз таранил решётку своей клетки, хотя он не голоден. Кормили мы его исправно.
— Ладно, — заверил его Птунис. — Сейчас разберусь.
Он сбросил одежду прямо на пол. Раздеваясь, он задел раненую руку, и та заныла.
«А ведь Дарица права, — подумал он. — Рановато мне ещё в океан».
— Подожди, — предупредил его Горкис. — Только что охотники вернулись. Прыгнешь, когда они своих кулов загонят в клетки.
Кулы поддавались дрессировке, но с большим трудом. Они были у многих охотников, но не у всех. Лишь в результате долгой и кропотливой работы с ними кулы начинали сотрудничать с людьми, и каждый кул сам выбирал себе партнёра. Раз и навсегда. Если охотник погибал, а его кул оставался в живых, его отпускали в океан, потому что хищник не желал больше подчиняться никому.
Но таких случаев за всю историю Ружаш, было всего три. В случае опасности кул яростно сражался, защищая себя и своего напарника. Поэтому чаще всего погибал именно он. Других людей кулы признавали, но не слушались их. Однажды, когда в загоне было несколько охотников, кул напал на одного из них и сильно его покалечил.
После этого несчастного случая правилами безопасности было установлено, что в загоне одновременно с кулами могут находиться лишь их напарники. Поэтому Птунис послушно стоял на краю загона и дожидался, когда охотники выйдут из воды.
Две девушки поднялись из загона по трапу, торчащему из воды. Завидев Птуниса, они хихикнули.
— Очень даже неплохо, — оценила обнажённое тело Птуниса одна из них. — Но у меня не хуже.
Она сбросила гидрокостюм здесь же и, подойдя к Птунису, стала крутиться вокруг себя, показывая ему свои безупречные формы.
— Ну что? — спросила она. — Ты так не считаешь?
— Ты великолепна, — согласился с ней Птунис.
— Так, может, заглянешь сегодня вечером, — улыбнулась искусительница. — Я найду чем мне развлечь такого гостя.
— Сожалею, Борица, — примирительно улыбнулся Птунис. — Но у меня уже есть семья, — и мягко добавил: — Ты же знаешь.
Борица знала. Но никогда не оставляла своих попыток добиться нужного для неё результата.
— Знаю, — сказала она, подходя к шкафчикам, куда охотники складывали свою одежду перед погружением. Её подруга, Журица, уже держала одежду Борицы наготове и слега виновато улыбалась Птунису. — А вот у меня её нет. Но, если ты когда-нибудь передумаешь или Дарица тебя выгонит, моя дверь всегда для тебя открыта.
