— Да нет, не понимаете, — прервал её епископ. — Мы и сами-то не понимаем, а вы и подавно. Но нам и понимать не надо — у нас Писание есть, Священные Скрижали и Пророчества, и толковать их нам ни к чему — там всё ясно написано.
— И что — там упоминается что-то похожее? — Дина постаралась не выдать удивления, но голос её слегка дрогнул.
— А как же! — Епископ одним глотком опорожнил очередной бокал и, не поморщившись, проглотил дольку лимона. — У нас в каждом храме со дня основания летопись ведётся. И последний раз такое было лет назад этак четыреста сорок шесть… Интересно?
— Буду весьма признательна.
— Вот это правильно. — Он изобразил глубокую задумчивость, как бы перебирая в памяти подробности давнего свидетельства, но потом потянулся к баулу, стоявшему на полу рядом с креслом, извлёк оттуда здоровенный том в чёрном переплёте и начал читать: — Так вот… Лета 17 175-го от Начала Времён в Мынты-Кульском (язык сломаешь) уезде, что в пограничье с Белыми Урукхами, начали пропадать люди, вещи и домашняя скотина, а шестого дня месяца Опадня, (сентября, значит) из храма в Усь-Мекташе прямо во время службы у всех на глазах исчезла дароносица. Местные инородцы, обращённые в веру Господню, после того перестали в храм ходить, утверждая, что шаманы их пугают пробудившимся и осиротевшим духом Длала (бесовское имя), которому нужны обильные жертвы, чтобы он утихомирился. По приказу уездного воеводы Кулеша два стрелецких куреня отправились в тайгу, дабы разорить капище, а шаманов зловредных вразумить плетьми. Но как только углубились они в тайгу на три версты, начался обильный снегопад, хлопьями с ворону (в сентябре-то). Вскоре снега стало по пояс, и двигаться дальше не было никакой возможности. Обратно стрельцы выбирались четверо суток (у инородцев, поди, по бабам шастали), а иные, числом девять, не вернулись совсем. А тем временем сам по себе сгорел терем воеводы со всем достатком, а сам воевода Спиридон Верба слёг с недержанием живота (с горшка, значит, не слезал). Кочевые инородцы — тунгуры, йоксы и замирённые хунны — сняли становища из окрестностей Усь-Мекташа и подались на север, как только снега потаяли. Да вы сами почитайте, а то ещё скажете, что мне книжку жалко дать. — Епископ отчеркнул ногтем нужное место и протянул книгу Дине.
Она, прежде чем положить себе на колени тяжёлый том, глянула на обложку. «Козни и благодать. Свод свидетельств (т. 67, 17 000–17 220 гг.). Адаптированное издание. Одобрено Малым Собором». И ниже мелким шрифтом — «Только для священнослужителей». Судя по номеру и весу тома, церковь располагала более полной информацией об аномальных явлениях, чем соответствующее ведомство Тайной Канцелярии. Борозда от ногтя епископа едва не протёрла насквозь дорогую, выделанную под пергамент, бумагу.
«…снега потаяли. И никакие увещевания, подарки старейшинам и угрозы не могли их остановить. Они ушли от острогов и откочевали на три сотни вёрст севернее. В то же время и среди поселенцев прошёл слух, будто тунгурский идол Длала привечает не только своих тунгуров, но и людей всякого племени, лишь бы те не замышляли против него злого. Некий расстрига Олгер, из варягов, начал проповедовать ересь, утверждая, что Господь Единый сразу не принимает рабов своих в Царствие Небесное, а иные должны при жизни пройти очищение в горниле веры идольской, и только познав малую истину, можно познать великую, а через идола можно получить благодать Господню, а явление духа Длала, взявшего из храма дароносицу, есть знамение того. Поскольку среди поселенцев большинство было подлого народу, проповедь его имела успех, и многие [люди] отправились в тайгу на поиски капища, дабы поклониться демону и снискать его милости. Многие из них пропали бесследно, других казаки нашли в тайге мёртвыми, а иные вернулись, но повредились умом. В начале месяца Ливня [ноября] из Усь-Мекташа [ныне Лисья Застава] исчезло несколько домов, а затем — возведённый за казённый счёт каменный храм. После сего воевода Кулеш приказал всем стрельцам, казакам и прочим поселенцам, кто ещё остался в вере Господней, уходить в Мынты-Куль [ныне Витязь-Град].
Св. Оладий [в то время епископ Нижнечуламский и Мынты-Кульский] особой грамотой установил под страхом анафемы запрет всякого звания [людям] пересекать реку Малая Тужина, который был отменён Малым Собором только через 64 года. Когда юго-восточные земли были вновь присоединены к Мынты-Кульскому уезду, там были обнаружены племена Белых Урукхов, которые частью были вскоре замирены, а остальные вернулись в свои исконные земли. О духе Длала никто с тех пор не слышал, а упоминания имени его стали избегать даже шаманы местных инородцев».
— Святой отец, вы позволите нам снять копию с этого текста? — спросила Дина, закончив чтение.
— Никак не можно. — Епископ торопливо дожевал бутерброд с чёрной икрой. — Эти книги, как это у вас принято называть, для служебного пользования. Да и толку от этого свидетельства негусто.
— Но ведь теперь мы знаем, что подобные явления уже случались, и ни к чему катастрофическому это не привело. — Полковник Кедрач уже представила себе большой восклицательный знак в конце своего отчёта о беседе с церковным иерархом, который неожиданно легко пошёл на контакт и чуть ли не сам предложил сотрудничество. — Только один вопрос: в какой мере эту информацию можно считать достоверной?
— В свод включены только те свидетельства, истинность которых несомненна. — Епископ сделал вид, что слегка обижен. — Все они признаны отцами Церкви, и подвергать сомнению хоть одну букву — почти богохульство.
— Можете считать мой последний вопрос чистой формальностью, — поспешно сказала Дина, закрывая книгу. Прочитанный текст почти дословно отпечатался в памяти, но изложить его на бумаге стоило сразу же после окончания беседы.
— Могу считать, а могу и не считать, — задумчиво протянул епископ, с тоской глядя вслед официанту, который катил прочь столик с остатками трапезы. — Только там, в книге этой, не всё написано. Вам интересно?
— Нам крайне интересно всё, что может пролить свет на интересующее нас явление. — Дина в который раз пыталась понять, почему гость так охотно делится информацией — уж не в благодарность же за роскошный ужин.
— Отец Фрол, настоятель Пантикской обители, в своё время изучил немало документов из Всеславского Епархиального архива.
— Но ведь он, насколько нам известно, слеп.
— Отец Фрол сам по себе, как вы это называете, явление. Он рукой читает, причём может понять тексты, написанные на любом языке, даже если он ему неведом. И давайте возблагодарим Господа за то, что сей настоятель не слышит, о чём мы тут с вами беседуем и какие планы строим.
