Небо светлело. В густых рассветных сумерках останки крепости выглядели величественно, тусклый свет скрывал сделанные туристами надписи и разбросанный мусор. Утром придут уборщики и подготовят место для новой волны любопытных бездельников, не способных оценить и малой доли значимости Аламута.
Поднимающиеся ассасины занимали места, рассаживаясь на камнях или просто на траве, они негромко обменивались новостями. Те, кто пришли в этот день на вершину, редко встречаются, не звонят друг другу и не пишут писем. О том, живы ли их братья, узнают случайно из своих источников.
И все же его лицо многим было знакомо. Он надвинул капюшон и отошел за фрагмент колонны. Меньше любопытных взглядов, меньше вопросов. Когда-то он уже был здесь и знает, как проходит суд. Тогда судили его самого. Но никто из присутствующих не знает об этом. Он помнил, как целовал протянутую руку мастера, не потому, что молил о прощении, а чтобы проститься. Помнил, как возвышались над ним лица, полные презрения.
Странное воспоминание исчезло, оставив неприятный осадок. Нет, никогда прежде ему не доводилось подниматься на Аламут. Это всего лишь наваждение. Мастер предупреждал его о возможных последствиях.
По тропе поднялись обвиняемые с охраной. Завершали шествие пятеро, составляющие совет – единственные, кто надел церемониальные черные накидки с капюшонами прямо поверх обычной одежды, в которой добирались. Джулио Сальви, итальянец. Ему исполнилось сорок, когда большинством голосов его ввели в совет. Улыбчивый и легкий в общении, он ошибочно мог показаться мягкотелым. Но за эту ошибку приходилось дорого платить. Болгарин Никола Спасов, длинный, как шест, с худым лицом, впалыми глазами и сухими губами. Говорят, он не один год борется с тяжелым недугом, уже подыскал преемника, но не покидает пост, чтобы не зачахнуть в одно мгновение, лишившись смысла своей жизни. Из Германии прибыл Лукас Хафнер, третий член совета. Высокий, светловолосый, с прозрачно-голубыми глазами, утонченными чертами лица, атлетической фигурой. Он был суров, иногда груб, но чертовски умен и непредсказуем. Его считали маэстро тактики и не напрасно. Самым пожилим в совете был Доминик Рене, француз по происхождению, проживающий в Иране. Он был достаточно мудр, чтобы слышать молодых собратьев, и достаточно опытен, чтобы дать им нужный совет. И завершал процессию Шон МакЛарен, шотландец, живущий в Лондоне. Столица Великобритании кишела тамплиерами, высокая ответственность превратила Макларена в параноика, но, вполне вероятно, именно это и спасало ему жизнь.
Как эти пятеро приходили к общему решению – неизвестно.
Некогда ассасинами правил один человек, так шло еще со времен Хасана ибн Саббаха, но позже было принято решение, что такая власть – тяжелое испытание. Пирамидальная структура ордена упразднилась. Одинокую вершину заменило плато – совет, который должен служить гарантом справедливости.
Но кому, как ни ему, знать, что пятеро – в пять раз сильнее заблуждаются.
Обвиняемых поставили на колени в ряд, сорвали с их голов мешки. Ассасины встали плотным кольцом, глядя на тех, кого еще недавно звали братьями и сестрами. Они не пожалеют ни молодого парня с растрепанными волосами и лицом студента, ни темнокожую женщину, чей ребенок останется сиротой, ни пожилую даму, которой тяжелее прочих стоять на коленях перед немым осуждением собравшихся мужчин и женщин. Никто из осужденных не был напуган, но лишь один смотрел на прочих с вызовом. Мужчина немногим старше тридцати с соломенного цвета волосами, загорелой кожей и яростным взглядом пронзительно-голубых глаз.
– Алекс Батлер, – обратился к этому последнему Никола Спасов, и продолжил на английском с грубым акцентом, – воин, готовящийся стать командующим. Это высокая ступень. В твоем распоряжении уже был отряд и полная поддержка мастеров. Последний раз задаю вопрос: как случилось, что ты ослушался приказа, не только проигнорировав возвращение на базу и предупреждение, но и вовсе исключил возможность связи?
– Я не получал приказов. Связь отсутствовала не по моей вине, – твердо произнес Алекс, глядя снизу вверх на старейшин.
– Молчать, – приказал Хафнер. – Это ложь. Я лично контролировал исправность сигнала, когда возникло подозрение, что ты исчез.
– Если бы я хотел исчезнуть, вы бы меня не нашли, – сквозь зубы процедил Алекс.
Члены совета возмущенно зашептались, но Рене призвал их к тишине и спросил, пристально глядя на Алекса:
– Что ты искал в склепе мастера Сафара? Мы проверили: гроб открывали, а одежду тревожили. Какой омерзительный ритуал ты проводил?
– Это не ритуал. Я… – Алекс замолчал. Содеянное он предпочел оставить в тайне даже перед ликом смерти.
– Да скажи им! – воскликнула смуглая женщина, стоящая слева от Алекса.
– Нет, – рыкнул тот, но женщина уже обращалась к совету:
– Дневники! Мы искали дневники!
– Абсурд! Дневники Сафара в библиотеке в общем доступе, – фыркнул Хафнер.
– Тихо ты, – шикнул другой осужденный.
– Это дневники не Сафара, а Лорин, – продолжала та. – Женщины, которую он любил. Она служила Созидателям.
Алекс перевел быстрый взгляд на членов совета. Похоже, он ожидал какую-то особую реакцию, но этого не случилось. Они смотрели так, будто сообщение не было для них новостью.
– Нам известно о существовании Созидателей, Саймон докладывал, – подтвердил Спасов. – Но какое отношение это имеет к нам? Братство не затевало войны с ними, наше дело – сторона.
– Они хуже тамплиеров, – Алекс выглядел изумленным. – Если мы останемся в стороне…
– «Хуже», «лучше». Ты оперируешь детскими понятиями, брат, – с этими желчными словами вперед выступил молчавший до поры Макларен. – Они не опасны, не объявляли нам войну. Мало ли общин в этом мире? Если считать врагами каждого, кто отличается от нас, будет мало толку. Саймон доложил и получил прямой приказ: оставить это смехотворное расследование и вернуть отряд на базу. Но ты не послушался.
Алекс повернулся к нему и посмотрел исподлобья в глаза:
– Саймон приказал продолжать.
– Как удобно прикрываться именем мертвеца, – заметил Хафнер. – Подлый прием, достойный лжеца.
– Вот тут я с вами согласен, – прошептал Алекс, вглядываясь в лица членов совета.
Тот, кого назвали Майком, обошел колонну и мягко раздвинул стоящих перед ним людей, чтобы протиснуться вперед. Они безропотно расступались, увлеченные происходящим и не глядя по сторонам.
– Ты командир, и твоя команда подчинилась приказу. Нельзя их винить в этом. Я предлагаю остальных помиловать и разжаловать до первого уровня, – прозвучал голос Спасова.
– Не поймите неверно, – заговорил один из осужденных, – умирать как-то не охота…
