Павел Молитвин - Сумеречный септет

— Двинемся в обход? — спросил Даниэлюшка, беззаботно вскидывая карабин на плечо, и, словно объясняя этот жест, добавил: — Я пока чужих следов не заметил.

— Заметишь еще, — пообещал я, нисколько не сомневаясь, что уж за этим-то дело не станет.

— Поживем — увидим. — Эрнесту явно не понравилось мое «карканье», но время для выяснения отношений было неподходящее, и он лишь раздраженно мотнул головой: — Пошли.

Мы долго брели вдоль Стены, соблюдая все меры предосторожности; мне уже стало казаться, что конца ей не будет, как вдруг перед нами открылся трехметровый проход в форме гигантского кольца, будто вырезанный сказочным великаном. С минуту мы стояли молча, позабыв об опасности, потрясенные размерами циклопической конструкции: толщина Стены была едва ли меньше ее высоты.

— Колоссально! — с нескрываемым восхищением произнес Валентин, а я, на мгновение позабыв терзавшие меня страхи и дурные предчувствия, подумал, что, пожалуй, игра стоит свеч, и попытался прикинуть объемы рабочих помещений, заключенных в Стене…

— Чтобы съесть яйцо, надо его съесть, — проворчал Валентин себе под нос и первым шагнул к проходу, заросшему низким кустарником.

Поколебавшись, я последовал за ним. Мне вовсе не хотелось заслужить репутацию труса, а оставаться на месте было так же опасно, как и идти вперед. Тем более на вид кустарник казался непроходимым, и я готов был поклясться, что люди давненько уже здесь не хаживали.

Продравшись сквозь кустарник, сделавший проход в Стене почти непреодолимым, мы по команде Батисты растянулись в цепь и снова двинулись вперед, готовые к любым неожиданностям, но вокруг было по-прежнему тихо.

Хилый подлесок стал быстро редеть, и вскоре в промежутках между деревьями показался большой, матово поблескивающий ангар, стоящий на самой макушке холма, отделенного от нас неглубокой лощиной. Чуть левее ангара к земле припало длинное низкое здание с глухим высоким цоколем и рядом узких, похожих на бойницы окон на втором этаже. Над его крышей, прямо по центру, высился целый лес ржавых искривленных мачт с погнутыми антеннами и сетью провисших и кое-где порванных тросов.

— Это и есть Станция? — спросил Батиста, останавливаясь и с недоверием указывая в сторону неказистых строений. Эрнест пожал плечами, и Батиста продолжал не то с разочарованием, не то с упреком в голосе: — А я, признаться, представлял все это иначе: светлые коттеджи сотрудников, стеклянные полусферы куполов, словом, что-то этакое, фантастическое.

— Фантастическое будет внутри, — спокойно отозвался Эрнест.

Затаившись в кустах, мы довольно долго осматривались и прислушивались, однако ничего подозрительного не заметили. Пели не потревоженные никем птицы, шелестели листья странных, никогда не виданных мною деревьев, мирно поблескивали уцелевшие стекла в стоящем близ ангара здании, да с печальным скрипом, словно жалуясь на судьбу, качались высокие металлические мачты.

Посовещавшись, мы решили, что нет смысла рисковать всем и лучше послать на разведку двух человек. Эрнест, как я и ожидал, сразу полез на рожон и стал доказывать, что идти должен он, и нам с Батистой пришлось потратить немало сил, убеждая его в том, что мы значительно больше разбираемся в подобного рода операциях. Вот когда придет пора копаться в потрохах Большого Ковша, тогда ему и карты в руки, а пока главное его дело — не дать себя подстрелить. Ломался Эрнест долго и угомонился, только выслушав мое изречение, гласящее:

Экспромт имел успех, и мы с Батистой, еще раз оглядевшись по сторонам, отправились изучать местность.

Пригибаясь, прячась за каждый кустик, за любую неровность почвы, мы короткими перебежками преодолели расстояние, отделяющее нас от ангара. Особого беспокойства я не испытывал — шестое или седьмое, в общем, какое-то из неупоминаемых в умной литературе чувств, подсказывало мне, что опасности нет. Обычно я нутром чую, где меня подстерегают неприятности, — что-то тренькает в мозгу не хуже телефонного зуммера, но в этот раз ничего подобного не было.

На плоской вершине холма, возле ангара, облицованного алюминиевыми листами, на бетонной, потрескавшейся от времени взлетной площадке, размеченной потускневшими концентрическими кругами, лежали обломки странного, похожего на самолет аппарата — покореженные, обожженные и расплющенные. Было пусто и тихо, лишь, цепляясь за отогнувшиеся кое-где углы алюминиевых листов неправдоподобно большого ангара, обиженно выл ветер, да привычно шуршал снова начавшийся дождь.

Вдоль чахлого леска, окружавшего холм, тянулся ровный, словно прочерченный по линейке гребень Стены. Разыскивая взглядом приютившие наших товарищей кусты, я заметил, что найденный нами проход в Стене вовсе не единственный — оказывается, вся она рассечена на одинаковые ломти, узкие промежутки между которыми издали похожи на тоненькие светящиеся нити.

— По-моему, людей здесь нет и давно уже не было, — сказал Батиста, когда мы как следует осмотрелись.

Возникшее во мне ощущение безлюдья, выморочности этих мест было сродни тому, что посещало меня на улицах Мертвых городов, и не доверять ему не было никаких оснований. То, что мы успели увидеть — отсутствие тропинок, заброшенная взлетная площадка, заросший лишайниками ангар для техники, — тоже свидетельствовало о том, что людей здесь нет, однако я считал, что, прежде чем вызывать товарищей, мы должны полностью удостовериться в необитаемости Станции, и сказал об этом Викауре. Батиста кивком выразил согласие. Мы обошли ангар, затем стоящее поблизости здание, убедились, что других строений в пределах Стены нет, и лишь после этого просигналили Эрнесту, что он может присоединиться к нам.

Мы дружно навалились на створки ворот, и они со скрипом распахнулись, пропуская в ангар серый дневной свет. Изнутри повеяло холодом и запустением, отчетливо пахнуло гнилью, болотом и еще чем-то странно знакомым — то ли старой краской, то ли резиной, — что вызвало у меня ассоциацию с мчащимися по шоссе автомобилями.

— Будьте внимательны — сюда могла забраться какая-нибудь мерзость, — предупредил Батиста и, держа автомат на изготовку, скрылся в глубине ангара.

Мы последовали за ним, но, пройдя несколько метров, в нерешительности остановились.

— Как муравьи в оперном театре, — сказал Валентин, и эхо невнятно повторило его слова.

Снаружи ангар казался не таким уж большим, и, только войдя внутрь, мы смогли оценить его истинные размеры. Не знаю, как остальные, а я и правда в огромном пустом зале ощутил себя пигмеем и едва удержался, чтобы не повернуть назад.