Оставшуюся часть пути, вплоть до самого номера, мужчины провели молча.
— Дьявол, как же я устал за сегодня, — хрипло произнес Барни, уже заперев входную дверь и проходя в центр комнаты. Изначально он собирался сходить в ванную комнату но, оказавшись возле кровати, резко поменял направление, тем самым спонтанно изменив свое прежнее намерение.
Мэтью стоял неподалеку и все также крепко продолжал сжимать в руке ручку кожаного кейса.
— Я хотел бы увидеть камень, — выдвинул он свое требование с четко заметной ноткой раздражения в голосе.
— Секундочку, — натужно проговорил Барни. — Я себя не очень хорошо чувствую.
«Меньше жрать надо, увалень», — подумал Мэтью.
Тело толстяка заметно маялось в одышке.
— Может это от переедания? — ненавязчиво предположил Карлайн. — Советую обратиться к диетологу.
— Дело ни в этом, — раздраженно фыркнул Твигл. — Просто у меня не правильный обмен веществ.
— Ладно, честно говоря, меня это не очень интересует. Так мы будем совершать сделку, или Вы передумали? — Чтобы произвести большее впечатление, Карлайн подошел к входной двери и потянулся к ручке. Обернувшись, он добавил: — Если у Вас нет камня, я ухожу.
— Постой… постой, — прохрипел корчащийся Барни. На его широком лбу проступила испарина, а лицо и руки стали нездорового красного цвета. — У меня все есть, не уходи. — Ученый вынул небольшой тряпичный сверток, из внутреннего кармана своего пиджака. — Вот… вот то, что нужно Брантнеру. — Барни положил сверток на трельяж, стоявший возле кровати.
Мэтью, не заставив себя долго ждать, поспешил к свертку. Одной рукой расправившись с незатейливым узелком, он вынул содержимое и поднял перед собой. Приглядевшись изучающим взглядом, Карлайн оценил многогранность дифракции света и положил кожаный кейс поверх, валяющейся на столешнице, тряпицы. Затем достал из кармана небольшой футляр и, вынув из него спектроскоп, начал скрупулезно рассматривать камень.
Примерно после пяти минут тщательного визуального анализа он огласил вердикт:
— Идеальный минерал. Не знаю, чем вы там занимаетесь в своем медицинском центре — в Мексике, но камень просто очаровательный.
— Тебе и не положено это знать, — более мягким голосом произнес Твигл, наконец-то оправившийся от приступа боли. — Теперь — деньги, — напомнил Барни сияющему от радости Мэтью.
Карлайн, рассовав по карманам драгоценный камень и спектроскоп, подступился к кейсу и, щелкнув затворами, раскрыл его настолько, насколько это было возможно сделать.
Взглянув в глаза, пристально смотревшего на него ученого, он произнес:
— Здесь все, как говорится, до последнего цента. Как и было условлено: в каждой пачке сумма по десять тысяч, стодолларовыми купюрами.
— Это я сам проверю, — резким тоном процедил Барни. — А ты пока сядь в кресло и подожди. Уйдешь только тогда, когда я закончу, и не дай бог там не будет хватать, фигурально выражаясь, хотя бы цента.
Мэтью не решился перечить крупному, в прямом смысле этого слова, человеку и послушно выполнил указание. Как можно удобней усевшись в кресло, он закинул ногу на ногу и принялся терпеливо ждать конца пересчета. Он совершенно не волновался, так как точно знал, что в кейсе абсолютно вся сумма. Не меньше, но и не больше условленной.
Барни внимательно пересчитал пачки с новенькими зелеными банкнотами, а затем, произвольно взяв одну из них, внимательно перебирая одну за другой, осуществил количественный пересчет купюр.
— Все верно, — наконец произнес воодушевленный, но не вполне удовлетворенный ученый.
— Хорошо, — промолвил Мэтью. — Потому что мне уже давно пора идти. Бос будет беспокоиться.
— Скажи спасибо, что у меня нет счетной машинки, — ухмыльнулся Твигл. — Иначе, я бы каждую пачку пересчитал.
Карлайн поджал губы, а затем, натужно чмокнув ими, произнес:
— Ладно, я пойду. — По выражению лица и бегающим глазам можно было утверждать, что приспешник Брантнера явно нервничал. Когда он повернулся к двери и потянулся к ручке, грубый голос остановил его намерение покинуть комнату.
— Подожди! — явно переигрывая, забористо произнес Твигл.
Карлайн от неожиданности застыл на месте, а его кисть зависла в воздухе в пяти сантиметрах от позолоченной ручки.
— Передавай привет Брантнеру, — четко выговорил ученый.
После прозвучавших слов остолбеневшее тело Карлайна моментально расслабилось и он, повернувшись с умопомрачительной улыбкой, произнес:
— Конечно, передам. С вами очень приятно было работать. Прощайте.
Дверь за ним глухо захлопнулась.
— Вот жирный ублюдок… чуть не вызвал у меня сердечный приступ, — выругался Мэтью, входя в гостиничный лифт. К счастью Карлайна, Барни не слышал резких, оскорбительных слов, сказанных в его адрес. В противном случае, Мэтью вряд ли ушел бы оттуда целым и невредимым.
Спустившись на первый этаж комфортабельного отеля, Мэтью, не задерживаясь ни на секунду, устремился к выходу, чтобы как можно скорее прибыть в следующий пункт назначения и передать драгоценный камень своему хозяину.
«Прекрасная гостиница», — подумал он, напоследок взглянув на отель через стекло желтого легкового автомобиля. На верхних этажах — в некоторых окнах горел свет. За одним из таких окон находился, радующийся своему богатству, Барни Твигл, а Карлайн, в свою очередь, был рад тому, что так успешно удалось провернуть сделку и обмануть доверчивого толстяка.
* * *
После того, как Мэтью покинул пределы гостиничного номера Барни, Твигл ни на секунду не расставался с кейсом. Его озабоченность, конечно, была вызвана не самим кейсом, а, естественно, его содержимым. Этот кожаный портфель он брал с собой и в ванную комнату и даже в туалет. Казалась, вся жизнь ученого, отныне вращается вокруг этого нехитрого приспособления для переноски документации и всевозможных бумаг.
Перед тем, как лечь спать, Твигл засунул портфель с деньгами под подушку, а уже после, и сам взгромоздился на кровать. Хотя выпирающие из-под подушки прямые углы кейса вызывали не самое приятное ощущение в области шейных позвонков, зато Барни чувствовал себя более спокойно и не так сильно переживал о вероятности пропажи денег, когда проснется. На самом деле, кражи, или чего-то подобного, не могло произойти в столь интеллигентном месте, как «Плаза».
Ночью Барни проснулся от страшного жара. Все тело словно горело в адском пламени. Его внимание было рассеянным, а в глазах все кружилось и мерцало. К счастью, на столе стоял водяной фильтр с все еще прохладной водой. Барни потянулся, чтобы включить торшер, но случайно опрокинул его. При падении светильник разбился. Вернувшись к первостепенной задаче, изможденный недугом ученый, с трудом встав с кровати, налил себе живительной влаги и почти залпом выпил содержимое стакана. Затем, налив еще воды, вновь опустошил стакан.
