Приближаясь к вратам, нойон-хан громко захохотал и начал палить из тяжелого болтера, выступающего над изогнутым носом его ревущего «скакуна». К очередям Хасика присоединились залпы из сорока с лишним таких же орудий. Их канонада прижала защитников города, стрелявших в ответ, и обрушилась на ворота. Преграда растрескалась, пошатнулась и разлетелась тучей вертящихся обломков, сквозь которую промчались гравициклы. Попав внутрь, они с рычанием устремились по узким капиллярным переходам. Теперь воины сжигали и взрывали изнутри сеть жирно лоснящихся укреплений.
Внушительная сила нефилимов скрадывалась их медлительностью: они перемещались как бредущие под водой люди и не успевали организовать оборону против столь жестоких и выверенных ударов. Солдаты-невольники, зачастую облаченные в броню из эпидермиса своих чужеродных господ, открыли огонь с защитных позиций и подбили два-три гравицикла, но остальные смели предателей очередями. Навстречу легионерам вышли неуклюжие гибридные конструкции из плоти и механизмов, порой не уступавшие величиной «Рыцарям», однако Белые Шрамы перебили исполинов раньше, чем они начали стрелять.
Дальше к северу приземлялись тяжелые грузовые модули легиона, окутанные всполохами лазерных лучей. Их энергетические пушки набирали энергию, готовясь к залпам, способным разрушить целый квартал. Транспортные «Громовые ястребы» разжимали фиксаторы, сбрасывая штурмовую бронетехнику. Громоздкие танки с плеском шлепались в топь и катились вперед, накрывая противника огнем из вспомогательных средств поражения, пока их главные орудия неотвратимо разворачивались к намеченным целям.
«Все время двигайся», — одними губами произнес Хасик.
Он так разогнал гравицикл, что машина тряслась на запредельной скорости. Мимо проносились размытые пятна — покачивающиеся жутковатые конструкции ксеносов, — и нойон-хан поливал их из тяжелого болтера, почти не считая убитых.
«Клинок движется, конечности движутся, центр тяжести движется. Уклонись, увернись, атакуй сильнее».
На западной окраине города большая часовня сопереживания рухнула под шквалом зажигательных бомб. Опорные балки рассыпались пеплом, и здание сложилось бесформенной грудой. Из взрывающихся пастей храмов восхваления неслись резонирующие вопли: их издавали наполовину утратившие разум создания, когда раскалывались подключенные к ним нейроэнергетические катушки. Пылала сама атмосфера: в лицевые пластины воинов летели хлопья пепла, а воздухозаборники двигателей выдыхали клубы пламени. Легионеры пробивались через пекло, защищенные от дрожащих валов жара несравненной броней. За «Ятаганами», которые подобно копьям пронзали жгучие облака, тянулись инверсионные следы из трепещущих языков огня.
Хасик заметил, что из — под обломков орудийной позиции впереди выбирается нефилим, относящийся к крупному ксенотипу. В прерывистом свете полупрозрачная плоть существа мерцала лимонно-зеленым. Воздух рядом с ним словно бы вспучился, мелко затрясся и разорвался: чужак выстрелил по надвигающимся захватчикам из визгоимпульсного оружия.
Нойон-хан еще до зарождения акустической волны рывком ушел вниз и покинул вероятный конус поражения. Войдя в атакующий штопор, он понесся через развалины укрепления. На линзах вспыхнули руны, сообщившие Хасику что два всадника попали в вихрь молекулярной дезинтеграции. Их гравициклы стерло в порошок, а тела отбросило на осыпающиеся руины.
Выпрямившись среди клубов пламени, ксенос оказался четырехметровым исполином — чудовищем, вскормленным на мученическом поклонении тысяч душ. Он оскалил пасть, больше подходящую водным тварям, его шкура влажно заблестела, приобретая плотность хрящей благодаря какой — то метаморфической реакции, характерной для всей его расы. У ног великана пошатывались человеческие пехотинцы, наполовину ослепленные взрывом.
Нойон-хан рассчитал выпад за микросекунду.
«Оцени расстояние. Оцени скорость. Оцени массу».
Его гравицикл устремился к врагу, накренился почти на девяносто градусов, уклоняясь от поврежденной ракетами перегородки, и безумно быстро ринулся к цели по прямой. Ловко развернув визгоимпульсное орудие, нефилим повторным выстрелом разнес машину на куски, но Хасик заранее начал отталкиваться и выскочил из распадающегося седла. Резвый прыжок помог ему обогнать сферическую ударную волну. Прямо в полете чогориец выдернул из перевязи гуань дао, а через долю секунды он поразил цель, двумя руками вонзив длинный клинок в грудь ксеноса. Казалось, оружие ожило в хватке нойон-хана: вращая и толкая гуань дао вниз, легионер старался вырезать из неприятеля как можно больше требухи.
Противники вместе упали с артиллерийской позиции и скатились в заваленный обломками проход за ней. Нефилим рычал и размахивал трехпалыми руками, пытаясь сбросить мучителя. Из живота гиганта лезли внутренние органы, покрытые склизкой бледно-серой влагой.
«Клинок движется».
Хасик рывком рассек неподатливую броню-раковину.
«Конечности движутся».
Он бросился в сторону. Благодаря мощи силовой брони нойон-хан сумел на ходу сменить направление и увернуться от громадных кулаков чужака.
«Центр тяжести движется».
Следовавшие за ним наездники дали залп из тяжелых болтеров, не сомневаясь, что их командир успеет уйти с линии огня. Ошеломленный ксенос исчез за стеной гулких детонаций разрывных снарядов. Он буквально утопал в тягучей череде разрывов, пока не издох с придушенным воем, захлебнувшись ошметками своей изодранной выстрелами плоти.
Закончив работу, остальные воины эскадрона помчались дальше, уже выискивая новую добычу. Только один из них слегка придержал гравицикл и спустился на высоту шеи легионера. Высунув латную перчатку из — под развалин, Хасик вцепился в седло грохочущего «скакуна», подтянулся и сел за спиной всадника. Пока машина вновь набирала полный ход, нойон-хан выпрямился и встал, держась одной рукой за кожух ревущего мотора.
— Вот и новый способ воевать, — воксировал на хорчине наездник, добродушный терранин по имени Ригхаль.
Его командир, хохоча, выписывал окровавленной гуань дао восьмерки над головой и встречал грудью ураганный ветер.
— И какой хороший, да? — передал Хасик в ответ, свирепо ухмыляясь.
5
Через три часа после начала штурма его исход уже не вызывал сомнений. Внешние районы города лежали в руинах или горели. Внутренние территории светились от радиации и огня, блеск которого отражали расширяющиеся клубы дыма. «Грозовые птицы» беспрепятственно обстреливали цели с бреющего полета и мчались к осажденному центру мегаполиса, где возносились к истерзанным небесам три гигантских куполовидных собора. Непомерные громады, увешанные псионическими кабелями, утопали в море плазменных залпов.
На зачищенных участках высаживалось все больше пеших легионеров. Быстро выдвигаясь из зон десантирования, они уничтожали очаги сопротивления и объединялись с товарищами, формируя заранее определенные линии продвижения. Взводы бронетехники катились по пропаханным в грунте полосам обстрела, изрыгая облака сажи из выхлопных труб. Стволы танковых орудий раскалялись от непрерывной пальбы. Казалось, что вокруг пошатнувшегося городского шпиля стягивается сплошная и непроницаемая огненная удавка.
Последние и величайшие из чужаков — колоссы, раскормленные на самых невыразимых актах поклонения, — отступили к конечным рубежам обороны в зияющие пасти центральных округов. С собой они забрали всех бойцов-невольников, еще державшихся на ногах.
Ведомые остатками фанатичности, которая некогда побудила их поработить звезды, ксеносы подали сигнал активации на кольца атомных фугасов. Взрыв зарядов испепелил бы основания соборов, и весь шпиль превратился бы в огромное жертвоприношение созданиям божественной касты нефилимов, находящейся на краю гибели. Радиус зоны поражения достиг бы пятидесяти километров — целые фронты испарились бы во вспышке взаимного истребления. Возможно, лидеры чужаков даже рассчитывали, что враг не станет им мешать, желая как можно быстрее закончить войну, которая уже унесла миллиарды жизней.
