class="p1">Радужный мост, переход между мирами? Возможно, это просто галлюцинации одурманенного сознания, что-то вроде того длинного туннеля, о котором рассказывают люди, пережившие клиническую смерть. Если принять за правду то, что говорил проводник, то для того, чтобы выжить, Ломтеву предстояло победить в битве разумов, одолеть предыдущего владельца этого тела, но никакой битвы Ломтев не помнил.
Но он был жив.
Он ведь мыслил, следовательно, существовал.
Уже что-то.
Ломтев попытался определить свое местоположение в пространстве. Он определенно лежал на спине, лежал на чем-то относительно мягком. Не на бетонном полу в подвале, уже хорошо.
Но вопросы все равно оставались.
Ломтев попытался открыть глаза, и с третьей попытки ему это удалось.
Тьма чуточку отступила, но очень недалеко. Ломтев находился в каком-то помещении, но не мог оценить ни его предназначение, ни размеры. Воздух был прохладен и искусственно свеж. Возможно, ему почудилось, но он вроде был опознал еле слышное гудение кондиционера где-то слева и сверху.
Ломтев попробовал пошевелить рукой. Рука слушалась, но очень неохотно, как будто команды ей отдавали из другого конца галактики. Ноги, очевидно, находились еще дальше, возможно уже в другой галактике, и ни на какие команды не реагировали.
И по-прежнему ничего не было видно.
Допустим, проводник говорил правду, и Ломтев действительно оказался в другом мире, где Россия все еще империя, а дворяне не просто так, а владеют какими-то силами, и все прошло по плану, и он сейчас в теле могущественного князя, а необоримая слабость, которая сковывает все его тела, это просто последствия перехода и ментального поединка, которого он не помнит, хоть убей.
Но если он здесь, то он, видимо, убил.
Значит, надо просто подождать. Рано или поздно появятся люди и все ему объяснят.
Ломтев решил ждать.
Это оказалось нелегко. Как и всякий человек, в жизни которого произошло что-то плохое, Ломтев раз за разом прокручивал эту ситуацию в голове, пытаясь понять, что он сделал не так, и что можно было бы предпринять, чтобы этого не произошло. Может быть, вообще не стоило позволять Ирине жить одной, если бы она всегда была под присмотром, этого бы не случилось…
Бред. Дети становятся взрослыми и их надо отпускать от себя, как бы тяжело это ни было. Надо позволить им жить собственной жизнью…
Вот и позволил.
Надо было включить трекер и микрофон заранее, надо было гасить чертова психа еще на подходе к дому… Но что, если все это правда, и там, на Земле, осталась только оболочка, а сама его дочь в другом мире? В том, в котором он сейчас? Если он в другом мире, конечно, а не умирает от передоза где-нибудь в подвале подмосковного дома, и все это ему только мерещится…
В комнате стало чуть светлее. Видимо, солнце всходило, и его лучи пытались пробиться сквозь щели в шторах. По крайней мере, такое у Ломтева сложилось ощущение.
Слабость понемногу отступала. Он наконец-то смог поднять правую руку и поднести ее к лицу. Где-то на подходе рука натолкнулась на бороду, довольно длинную и наверняка растрепанную.
Сам Ломтев бороды не носил. Значит, либо он на самом деле в другом теле, либо прошло уже очень много времени с того момента на подмосковной даче.
Ломтев попытался рассмотреть саму руку, но никак не мог навести резкость.
А что, если это навсегда, подумал Ломтев. Если эти последствия переноса так и не пройдут? Если я все время буду таким слабым и бесполезным, как я смогу помочь своей дочери?
Ломтев подумал, не стоит ли позвать на помощь, но отказался от этой мысли. Если он в другом мире, если он в другом теле, если он — князь, не стоит привлекать внимания. А если он на Земле, то ему помогут и так. Уже бы помогли, если бы хотели.
Дверь открылась.
Он услышал характерный щелчок, ощутил движение прокатившегося по комнате воздуха, услышал шаги, тяжелые, грузные. Со слухом, в отличие от зрения, у него было все нормально.
Кто-то довольно крупный подошел к его кровати.
— Уже проснулись, ваша светлость? Как чувствуете себя сегодня?
— Мерзко, — выдавил из себя Ломтев, и это слово подходило и к звуку его собственного голоса. Почти шепот, то ли скрежет, то ли скрип. Голос был определенно не его.
Ваша светлость? Значит, все-таки князь, ведь вроде бы именно так полагается обращаться к князьям, если он ничего не перепутал. Или над ним просто издеваются?
— Это не мудрено, — а вот голос его собеседника был гулкий, мощный, хотя и чуточку грубоватый. Судя по этому, и по примерным очертаниям, которые удалось уловить Ломтеву его новым расфокусированным зрением, человек был довольно крупным. если не сказать, огромным. — Так оно и бывает после плохих дней, а вчера у вас был плохой день. Худший из тех, что я видел, ваша светлость.
— А что случилось?
— А вы не помните, ваша светлость?
— Если бы помнил, — прохрипел Ломтев. — Я бы не спрашивал.
— Дык это, — Ломтев этого не видел, но каким-то образом отчетливо почувствовал, что детина почесал в затылке, раздумывая, стоит ли об этом говорить или нет, если он не хочет спровоцировать новый плохой день. — Внука-то вашего давеча застрелили, ваша светлость. Петеньку, значится. Наши соболезнования вам.
Внука?
Ломтеву обещали тело сорокалетнего князя, вряд ли у того могли быть внуки, достигшие того возраста, в котором в них начинают стрелять. Хотя, может быть, тут стреляют и в детей.
— Мне жаль, — сказал детина, неправильно истолковав причину его молчания.
Ломтев не скорбел. На чьего-то там внука ему было совершенно наплевать.
— Ничего не вижу, — сказал он.
— Так и это не мудрено, ваша светлость, — засуетился детина. — Сей момент, я только очки найду.
Очки.
Причина неважного зрения оказалась вовсе не в перехода, таково было свойство доставшегося ему тела. Что ж, возможно, очки помогут прояснить и остальное.
Если детина их найдет, конечно.
Нашел.
Сначала пытался подать Ломтеву, а потом, аккуратно, словно обращаясь с очень хрупкой и очень ценной вещью, нацепил их Ломтеву на нос.
Зрение прояснилось. Предметы обрели четкость, хотя и стали чуть дальше и меньше.
Первым делом Ломтев посмотрел на своего собеседника. Крупный, как он и раньше догадывался, парень, одетый в свободного кроя серую униформу. Русые волосы, аккуратно подстриженная борода, рост около двух метров, так, на взгляд, телосложение, как у медведя… На вид, лет тридцать-тридцать пять. Кто он? Слуга? Камердинер? Как это вообще называется?
Ломтев не помнил.
Он поднес к лицу свою трясущуюся руку. Тощая, поросшая бурыми волосами, обвисшую кожу усеивают коричневые старческие пятна…
