на людей, так и на животных. Ну что ж, спокойной ночи, малыши – добавил он, щелкнув клавишей выключателя настольной лампы.
Глава 3.
«День жила, пять жила. Потом ещё жила. Сама забыл сколько жила…» - вспоминал слова Сан Саныча Николай, когда пожилой татарин остался у него и на второй день. Да и на третий тоже. И не то что – бы Николай был против компании, просто было любопытно, сколько планировал у него гостить новый знакомый. Однако, намекнуть на то что «незваный гость хуже татарина», Николай тоже не спешил. Во - первых, гость, хоть и незваный, вёл себя, весьма прилично, стараясь не создавать лишних хлопот, а во - вторых, слишком уж буквально могла прозвучать данная поговорка, учитывая национальность гостя. Да и жалко старика было. Сейчас вот выгони его, пойдёт опять «помаш искать», не дай Бог опять кому-нибудь во двор залезет, и не факт, что там его станут слушать и принимать с распростертыми объятиями. С перепугу примут за белоглазого, и в лучшем случае бросятся от него бежать без оглядки, а в худшем попросту огреют чем-нибудь тяжелым по голове, и всё, «ёк старая татарин».
Дел, с появлением в доме нового «жильца», тоже прибавилось. Хоть он и старался не создавать лишних неудобств хозяину дома, однако, мыться под краном, как это делал Николай, Сан Саныч, естественно не мог, но в плане гигиены, был человеком обязательным. Пришлось Николаю, из бани, тазиков притащить, чтоб облегчить гостю, приём водных процедур.
Опять - таки, в туалет, расположенный во дворе, пожилой гость, ввиду возраста, мог отлучаться довольно часто. И если, для Николая, в силу молодости и спортивной подготовки, сбегать вверх – вниз по стремянке, было делом плёвым, то для Сан Саныча, подобные забеги, становились чуть – ли не атлетическим подвигом. Сперва – спуск. Медленно, словно по минному полю, тщательно ощупывая ногой каждую ступеньку, и боясь посмотреть вниз, шаг за шагом, он приближался к земле. Затем, преодолев - таки, столь длительный путь, Сан Саныч, трусцой перемещался к деревянной кабинке, запирался в ней по своим нуждам, после чего, его ждал новый спортивный рекорд – забег трусцой, уже в обратном направлении, и, подъём вверх по лестнице, обратно на чердак. И всё это, под бдительным взором Николая, разумеется, который, на протяжении всего маршрута, находился неподалёку, с автоматом, отчего, он чувствовал себя не гостеприимным хозяином дома, а, скорее, вооруженным надзирателем, конвоирующим опасного преступника, в зоне строгого режима.
И вот наконец, когда алюминиевый раздвижной «Эверест», был покорён, уставший, взмокший, как будто разгрузил вагон с железной рудой, и тяжело дышащий, словно пробежал стометровку, старый татарин, тяжело опускался на матрас, и долго не вставал, приходя в себя и набираясь сил, и мог даже уснуть.
Утро четвертого дня, началось стандартно. Проснувшись первым, Николай, тихонько, на цыпочках, дабы не разбудить остальное сонное, подобрался к козленку, легонько, приподнял сонного питомца, высвобождая из-под него картонку, и вернул зверька на место. Маленький парнокопытный, даже не успев понять, что происходит, открыл глаза на пару мгновений, и вернулся обратно, в царство морфея. Ежедневная процедура, выноса Васькиной картонки, с предметами козьей жизнедеятельности на ней, была процедурой безотлагательной, иначе, количество предметов жизнедеятельности, могло приобретать, достаточно немалую численность. Единственное, чему в этой ситуации радовался Николай, так это то, что он приучил козлёнка, «делать свои дела», исключительно на картонке. То ли Николай был дрессировщиков от Бога, то ли, питомец ему попался не в меру смышленый, этого биатлонист не знал, однако, козленок, действительно, как будто понимал, что от него хочет хозяин, и буквально с первых дней пребывания в его доме, а вернее, на чердаке, уяснил, если говорят - «Вася нельзя! Фу! Иди на место!», значит лучше подчиниться, от греха подальше.
Предварительно проверив, спокойно ли на улице, Николай спустился по лестнице во двор, и опорожнил картонку, сделав небольшую ямку в грунте, во дворе своего дома. «Сажал бы я деревья, уже наверняка в цветущем саду жил бы, учитывая то, сколько удобрения мне мой питомец приносит» - подумал он про себя, присыпая ямку землёй. «Вот кончится весь этот кошмар, плюну на всё, разведу ещё с десяток Васек, и стану Колькой фермером! М-да, ну и мысли у меня с утра…»
Вернувшись на чердак, Николай вернул картонку, под, всё ещё спящего козленка, затем включил чайник. Всё так – же, на цыпочках, пробравшись к дверце чердака, Николай присел на корточки, приоткрыв дверцу, прислушиваясь к звукам улицы, озаряемой светом, утреннего солнца. Всё на удивление тихо и спокойно. Восходящее солнце, мягко, но настойчиво, разгоняет ночную мглу, приятный ветерок ранней осени, нежно треплет листья на деревьях, во дворах соседних домов. Того и гляди, неподалеку, закричат первые петухи…Красота. Идиллия. Как будто и не было всех ужасов, и нападений, безумных белоглазых упырей. Было бы здорово, окажись это всё, просто не в меру затянувшимся кошмарным сном. Но это, пожалуй, уже утопия…
Раздавшийся позади щелчок клавиши чайника, помог отвлечься от неприятных мыслей. Николай решительно поднялся, вздохнул полной грудью, и встряхнул головой. Хватит думать о плохом. Раз уж, вопреки, всему этому «террору с белыми глазами», он всё ещё жив – значит не всё потерянно. Нечего раскисать. Новый день начался. Пора завтракать.
- Добрая утро, Коля – сонно прищуриваясь, протянул, уже успевший проснуться, Сан Саныч.
- Доброе, Сан Саныч – приветливо отозвался Николай. – Чайку?
Пожилой гость, всё ещё сонно щурясь, одобрительно улыбнулся, вместо ответа.
- Silentmeans consent – весело подхватил Николай, заваривая две чашки чая.
- Какая, какая? – глядя на него сонными, ничего не понимающими глазами, спросил татарин.
Николай едва сдержался, что – бы не расхохотаться в голос, над реакцией забавного дедушки.
- Вот такая – показал большим пальцем вверх Николай, после того, как отдал гостю, чашку с горячим пакетированным напитком. – Пейте, чайник только что закипел.
- Бик зур рахмят – осторожно отхлебывая из кружки, ответил гость.
- Аш булсын – отозвался Николай.
- Сез әйтәсез татар телендә??? – вскинул брови Сан Саныч.
- Да нет, не понимаю я – улыбнулся Николай, догадавшись, о чем спросил гость. – В школе, с девочкой одной общался, татаркой. Вот, кое – каких фраз нахватался. Всё ещё помню.
- А… - понимающе закивал Сан Саныч, вновь отхлёбывая из кружки. – Коля, мне твой помощь надо. Дела важная – важная. Ощинь, ощинь важная.
- Да, конечно. Сейчас провожу до туалета
