Все эти мысли были настолько явно написаны на лице дубинщика, что Грон едва не рассмеялся. Вот уже четвертый день они с Шуршаном будто на работу приходили в городскую тюрьму. С момента его освобождения прошло уже десять дней. В королевском дворце вовсю бурлила жизнь, ежедневно заседал королевский совет, на котором развертывались бурные баталии. Так, например, партии аристократов шустро объединились в желании урвать побольше привилегий или, на худой конец, хотя бы кусок пожирнее, воспользовавшись столь нечасто случающимся при монархической форме правления периодом смены власти, и путем головокружительных интриг им удалось заставить партию принцессы отложить ее коронацию «до полного восстановления целостности государства»… Кроме того, пороги покоев принцессы Мельсиль продолжали обивать многочисленные сановники, владетельные дворяне из провинций и просто искатели приключений, спешившие использовать шанс и как-то возвыситься. Смута ведь лучшее время для того, кто был никем, попытаться стать всем. Во всей этой суматохе не участвовали только очень немногие люди, часть из которых раз в два-три дня собиралась в каминном зале личных покоев принцессы. Причем сейчас их число еще больше уменьшилось. Поскольку два дня назад королевский тяжелый пехотный полк, первый полк королевских пикинеров и первый рейтарский отбыли на юг для усиления, как это говорилось в указе королевского совета, охраны границы вновь приобретенных владений.
Для целей Грона части подходили практически идеально. Пехотные полки никогда не пользовались особой популярностью среди аристократии, а первый рейтарский вообще считался линейным полком, предназначенным для дальней гарнизонной службы, поэтому особо гонористых представителей высшей аристократии там отроду не было. А малая толика представителей знатных фамилий и авантюристов из числа безземельных дворян, служивших в этих полках и ныне жаждавших поучаствовать в легкой и необременительной прогулке, именуемой подавлением мятежа, и в последующем дележе добычи, с благословения принцессы были отпущены со службы и приписаны к тем полкам, которые были предназначены для участия именно в этом деле. Либо вступили в сводные дворянские полки, выставляемые домами, поддержавшими партию принцессы. Так что особых проблем с выстраиванием процесса переподготовки у Пурга с Батилеем, отбывших вместе с этими полками, не предвиделось. Особенно с учетом того, какие распоряжения находились в запечатанных пакетах, врученных их командирам перед самым отбытием с приказом вскрыть только после прибытия к определенному им месту дислокации в графстве Загулем. Сам же Грон занялся делом, которое считал для себя наиболее важным и в котором он действительно мог поучаствовать с максимальной интенсивностью. А именно отбором и подготовкой кадров для разворачивания секретной службы.
Практика рекрутирования сотрудников специальных служб из числа представителей преступного мира и в его старом мире не была чем-то из ряда вон выходящим. Многие именитые полицейские нового времени в прошлом были известными преступниками. Так, например, знаменитый Франсуа Эжен Видок, бывший преступник, ставший впоследствии первым главой Главного управления национальной безопасности, – знаменитого Surete. А уж его родное ВЧК-НКВД-КГБ вообще изначально создавалось спецами по эксам,[1] контрабанде и нелегальному переходу границ. Так что подобный подход в его ситуации был вполне оправдан, а уж с учетом положения, в котором он оказался здесь и сейчас, вообще представлял собой едва ли не единственную реальную возможность быстро обзавестись кадрами…
– Ладно, свободен, – лениво бросил господин старший дознаватель припортового района и, когда за спиной Заглота с грохотом захлопнулась дверь, резво развернулся в сторону двух господ, все время допроса сидевших за небольшой ширмой и рассматривавших его посетителей через едва заметные щели.
Часть из них, как, например, тот же самый Заглот, даже не заметили ширмы. Такие Грона практически не интересовали. Некоторые заметили и все время опасливо косились на ширму, не столько догадываясь, что там кто-то есть, сколько из свойственного людям опасения всего непривычного. Это только воспитанному на лихо закрученных сюжетах криминальных боевиков обывателю кажется, что преступники все поголовно ловкачи, тонко и хитроумно играющие с законом. На самом деле это не так. Подавляющее большинство преступников как раз недоумки, не сумевшие, а часто и не попытавшиеся просчитать последствия своего «хочу вот это сейчас». То есть обычные обыватели, которым в детстве семья и школа отчего-то не сумели привить достаточные верные и, главное, прочные понятия того, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Да и даже, по большому счету, не в этом дело. Сколько бы сознательно (а не по пьяни или в процессе семейного скандала) совершенных преступлений никогда бы не произошло, если бы готовившие их хотя бы на пальцах или на примитивном калькуляторе просто прикинули соотношение планируемого дохода с вероятностью того, что рано или поздно, пусть не сразу, не в момент совершения преступления, но, скажем, через месяц, полгода или год они таки попадут в лапы закона.
Потом разделили бы полученный результат на срок будущей отсидки и с удивлением обнаружили, что при подобном раскладе гораздо выгоднее и куда как полезнее для здоровья все это время отработать обычным дворником. Так что самая большая часть преступников, прошедших перед Гроном и Шуршаном, были всего лишь обычными обывателями, попавшими в преступники просто по собственной глупости. Таковыми они, несмотря на то что за некоторыми уже тянулся шлейф преступлений, и остались. На таких Грон также обратил не очень много внимания, на всякий случай взяв «на карандаш» девятерых, показавшихся ему наиболее смышлеными и услужливыми. И только семеро, едва войдя в камеру для допросов, мгновенно поняли, что происходит нечто необычное и что главным лицом в этой камере сегодня является вовсе не старый и привычный старший дознаватель портового района, а кто-то загадочный, кто прячется за ширмой. А четверо из них даже сумели вычислить, что за ширмой двое. И вот эти-то заинтересовали его больше всего. Теперь предстояло разобраться с ними поподробнее. А еще Грон надеялся, что его визиты в тюрьму не окажутся незамеченными и для кое-кого, с кем он очень рассчитывал переговорить. Тем более что он начал эти визиты только тогда, когда посчитал, что полностью готов к разговору.
– Это был последний, господа. – Старший дознаватель развел руками. – Прошу прощения, в эту неделю улов не слишком велик. Городская стража сильно перегружена, к тому же часть стражников мобилизованы на пополнение королевских полков. Ну вы сами знаете…
