По коридору кто-то пробежал. Потом еще – двое или трое. После паузы в глубине коридора раздался истошный вопль, от которого мурашки побежали по коже. Привстала Татьяна, уставилась на Андрея, как на воплощение самой страшной нежити. Заворошился Шура, которому женский каблучок уперся в подбородок. Мотнул головой, стряхнул с волос прилипшую колбасную обертку.
– Что за хрень, дамы и господа?
– Тише… – прохрипел Андрей.
Повторился вопль – сделался прерывистым, затухал. В коридоре кто-то возился, кряхтел. Потом опять послышались шаги. Затряслась дверь – снаружи безуспешно пытались ее открыть. Голосовые связки при этом не задействовали. Дверь не поддавалась. Шура машинально начал вставать, но застыл, когда Андрей приложил палец к губам. Шура задумался, кажется, начал что-то вспоминать. Слипшиеся волосы на макушке врио главврача зашевелились самым натуральным образом. Задрожала Татьяна, прижала ладонь ко рту. Выламывать дверь не стали, но какое-то время прислушивались, нет ли кого внутри. Люди хранили молчание, пожирали друг друга глазами. Субъект за дверью перестал упорствовать и побрел прочь, волоча ноги. Его уход сопровождался каким-то странным утробным рычанием. Настала тишина.
– Ой, мамочка, – прошептала Татьяна.
– Ну, да, дичь, – прокряхтел Шура, сползая с дивана. – Чем дальше, тем увлекательнее, блин…
Он доковылял до туалета в глубине ниши, где не задержался, пустил струю в рукомойнике, пофыркал. Не сказать, что он вернулся посвежевшим. Хмуро уставился на приметы вчерашнего пиршества, особенно на пустые бутылки, которыми кто-то, похоже, жонглировал. Доковылял до шкафа, вынул четвертую бутылку и взгромоздил на стол. Остальные помалкивали – описанные действия не вызывали у присутствующих возражения. Впрочем, Шура был зол и на других плевать хотел. Он плеснул в бокал только себе и вылакал, запрокинув голову. И едва пристроил бокал на стол, как в коридоре вновь образовался шум. Бежали несколько человек. Протопали мимо, потом была короткая возня, и вся компания побежала обратно, издавая урчащие звуки. Шура замер с открытым ртом, и остальных сразила столбовая болезнь. Топот затих – бегуны добрались до лестницы. С Шурой что-то приключилось – он яростно тряс головой, дернулся, шагнул к двери. Не успели хором запротестовать, как он провернул собачку замка, начал приоткрывать дверь.
И только он это сделал, как в коридоре что-то прошуршало, дверь распахнулась, ударив и отпихнув Шуру! Он отлетел, шлепнулся на пятую точку. А в помещение внесся какой-то чернявый типчик в полосатой пижаме. Он споткнулся о порожек, замахал руками и проделал беспосадочный перелет до стола. Избежать увечий, кажется, удалось – сгруппировался в полете, рухнул грамотно, откинув руку. «Летательный исход», – озадаченно подумал Андрей. Он уже давно не валялся на диване. Внезапная сила оторвала от подушек, швырнула вперед. Он подлетел к двери, заперся, повернулся, сжимая кулаки. Подпрыгнул Шура, тоже принял стойку.
Настала тишина. Все застыли – пауза в видеоряде. В коридоре было тихо. Только Татьяна сидела на диване, обняв себя за плечи, и выстукивала зубами польку. Новоприбывший недоверчиво посмотрел по сторонам и сел на колени. Он смотрелся диковато. Жизнь мужчину не баловала – и не только в последние минуты. Еще молодой, не больше тридцати, взъерошенный, с крючковатым носом. Пунцовые пятна цвели на искаженной физиономии. Моргали глаза в синеве мешков и складок. Темные волосы торчали, как у пораженного током. Он быстро ощупал себя, как-то задумался, пожал плечами. Агрессивных намерений посетитель не проявлял. Дрогнули кулаки, которыми Шура, увлекавшийся в молодости боксом, собрался искалечить визитера – разжались и упали.
– А это что за мелкий бес? – пробормотал Андрей, отрываясь от двери.
Нервно хихикнула Татьяна, сползая с дивана.
– О, боже… у меня был такой же чертик на зеркале заднего вида…
– Спасибо, милочка, – пробормотал чернявый, отыскивая ее глазами, в которых стало появляться что-то осмысленное. – Ты так любезна…
– Витек, ты в порядке? – помедлив, спросил Шура.
– Вашими молитвами, Александр Васильевич, – фыркнул чернявый. Он уже перестал себя ощупывать, встал на корточки и начал приглаживать непокорные волосы. Потом глаза его заметались, словно лошади в горящей конюшне – парень начал приходить в себя. – Ну, еги-ипетская пирамида… – протянул он вибрирующим шепотом. – Вторая серия, блин…
– Чего вторая серия? – не понял Андрей.
– Витек, что там было? – глухо вопросил Шура, показывая взглядом на дверь.
– Не скажу, Александр Васильевич. А то потом не интересно будет. Мама дорогая, неужто я снова вляпался? – Он поднял жалобные глаза на Шуру. – Александр Васильевич, за мной опять два зайца погнались… Когда же это кончится, ну, скажите? Как в реале, блин…
– Кстати, просьба заценить, – вздохнул Шура. – Виктор Карташов, потомственный алкоголик и тунеядец. Асоциальный опустившийся тип, хотя когда-то разбирался в компьютерах и даже работал программистом. Ни семьи, ни работы, жена ушла и правильно сделала. В квартире – сральник, пропил даже обои. Загремел в больницу неделю назад с острым приступом белой горячки после пятидневного запоя. Живет на девятом этаже. Вообразил, что его квартира подверглась нашествию грабителей-скалолазов. С балкона проникли двое в масках и стали циничным образом грабить Витька – видимо, присвоили последний стакан и штопор. Он видел их, как нас с вами. Витек расстроился, но оказал достойный отпор грабителям. Даже «избитые», они решительно отказывались уходить. Тогда Витек, будучи законопослушным гражданином, как был босиком, выбежал из квартиры и помчался в ближайшее отделение полиции писать заявление о том, что его ограбили. Кричал, что его никто не понимает, бросался на людей в погонах, которые не давали ему ручку. К чести сотрудников полиции, Витька почти не били. Посмеялись, вызвали медиков, и Витька, естественно, повезли в психушку. Первый день он строчил кляузы в Страсбургский суд – на черствость медицинских и полицейских работников и всемирный масонский заговор. Потом успокоился, понял, что неправ.
– Ну, вы и презентовали меня, Александр Васильевич, – сконфуженно пробормотал Витек, с интересом уставившись на бутылку посреди стола. – Да ладно, проехали, я все понял, можете выписывать – вместе со всем моим уникальным набором хронических заболеваний… Я выпью, Александр Васильевич? – Витек умоляюще посмотрел на Шуру. – Ну, пожалуйста, Александр Васильевич, сил моих больше нет. Ну, нельзя так долго находиться трезвым, поймите элементарную вещь…
К изумлению присутствующих, Шура воздержался от решительного «нет», а лишь устало махнул рукой – делай что хочешь – и побрел, спотыкаясь, на диван. Витек обрадовался, подлетел к бутылке, наполнил бокал почти до краев и жадно присосался. Интенсивное недельное лечение на пользу не пошло. Витек расслабился, виновато заулыбался – человек на глазах рождался заново.
