Стоило нам остановиться, как часовой встрепенулся, но, видимо узнав машины, вопросов задавать не стал, как и оглашать окрестности банальщиной вроде: «Стой, кто идёт!» или «Не влезай, убьёт!».
Когда до крыльца оставалась всего пара метров, страж встал по стойке «смирно!», а дверь открылась, и на крыльцо вышел, нет — скорее вылетел, худощавый молодой человек в стареньком хабэ времён афганской войны и, приняв уставную стойку, отрапортовал:
— Здравия желаю, товарищи командиры! Дежурный по штабу, командир отдельного ударного музыкально-свистоплясного взвода сержант Баталов! — по окончании скороговорки боец широко улыбнулся.
— Тьфу ты! Не узнал!
— Какого-какого взвода? — хором сказали я и Виталик.
— И немудрено, товарищ капитан! Музыкально-свистоплясного, товарищ подполковник! — продолжая озорно улыбаться, доложил сержант.
«Да, узнать в этом аккуратном и подтянутом представителе младшего командного состава давешнего „растамана“ очень тяжело! Даже „железки“ из носа и губы вытащил. И форму где-то раздобыл…»
— Ладно, посмеялись — и будя. Вот этого толстячка, — я показал на Дробченко, — в «холодную». Завтра на торф на недельку поедет. А про обстановку внутри доложишь, шутник! — В принципе, парень мягонько так нарывался на выволочку, но и одновременно проверял нас на предмет отношения отцов-командиров к уставщине. Эдакое военно-музыкальное фрондёрство. Не знает только малёк, что нормальный командир на такие подначки редко ведётся… А пистон свой он получит чуть позже… И ни разу не маленький.
Комнату немного «переформатировали» — при входе появился «оружейный шкаф» — металлический распределительный щит, который снабдили замком и нанесли соответствующую надпись; два стола сдвинули к стене, прямо к неизвестно где найденной карте области; на столе рядом с телефоном появилась рация, практически уперевшись головой в которую кемарил в наушниках незнакомый мне парнишка лет двадцати.
— Неплохо, неплохо, — для начала я счёл своим долгом похвалить подчинённых. — А вот скажи-ка мне, сержант трубопроводных войск, ты с чего такой борзый, а также о том, что сподвигло тебя столь радикально сменить имидж?
Поняв, что шутки закончились и начальство гневается, Баталов изобразил смущение и, потупясь, ответил:
— Виноват, Василий Семёнович, настроение с утра просто хорошее, вот и разыгрался.
— «А не рано ли ты, Федя, задембелевал»? — процитировал гоблина Виталий, толчком в плечо разбудив радиста.
Паренёк встрепенулся, попробовал вскочить, но запутавшийся провод наушников не позволил ему этого.
— Сиди спокойно, воин! — Подполковник присел на стул рядом. — Из Торжка сообщений не было?
— Нет, не было!
Я заметил, что сержант украдкой показал своему подчинённому кулак.
— А по второму пункту что скажешь, Баталов?
— Всё просто, тащ капитан. Мне кажется, с водой и шампунями в ближайшее время будет некоторая напряжёнка, так что потому волосы и остриг, а пирсинг мне по большому счёту надоел.
— Опять прикалываешься? — Сурово насупив брови, я повернулся к весельчаку.
— Никак нет! На самом деле надоел, товарищ капитан!
— А форму где добыл?
— Местный один подарил. Он на местных торфоразработках за главного вроде как. В Афгане воевал. Но эта ему мала, вот он мне и накатил с барского, так сказать, плеча.
— Андреич, — окликнул я друга, — а торф вроде уже сколько лет не копают тут, или я что-то путаю?
— Не путаешь, но со вчерашнего вечера на Осиновой Гряде снова копать будут. Кстати, того молодчика, что ты на заправке захомутал, я уже к делу пристроил. Он теперь оператором совковой лопаты пару месяцев поработает.
— Принято, — я снова повернулся к Баталову: — Сержант, теперь поведай нам про славное подразделение, носящее такое громкое, я даже не побоюсь этого слова, кричащее наименование.
* * *
Власть в древнем Торжке военные взяли прочно и быстро. На главной площади, перед зданием районной администрации, мы увидели сразу три «кашээмки» — одна «сто сорок вторая» на базе шестьдесят шестого «газона» — такие обычно используют на полковом уровне; старенькая «сто сорок пятая»[10] на базе бэтээра-«шестидесятки» и более новая «сто сорок девятая» на шасси «Урала».
Машины, если судить по установленным антеннам, снующим вокруг людям и протянутым в здание кабелям, работали вовсю. Скорее всего, связь с Солнечногорском теперь постоянная, а может, и до кого ещё дотянулись связисты. Если мне память не изменяет, «сто сорок девятая» на коротких волнах дальность в три сотни вёрст имеет. Хотя, как радиация и прочие факторы от «ядрёных бонб» на связи скажутся, я понятия не имел — не специалист.
— Что, загляделся? — толкнул меня в плечо Сибанов. — Это ещё что! Мужики сейчас «Эр-166»[11] расконсервируют. Нашлась в закромах.
— Это что за зверь?
— Мобильный пункт связи. Там киловаттные передатчики стоят! Дальность на коротких волнах, если мне память не изменяет, при развёрнутых антеннах до двух тысяч. Может сразу две сети абонентов обслуживать.
— Круто! — Прикинув в уме расстояние, добавил: — Это же до Ростова и Волгограда можно достучаться?
— Там видно будет… Пошли, генералы заждались.
Дежурный пропустил нас, как только сверил наши личности со списком, и мы поднялись на второй этаж. Клубы табачного дыма, люди, снующие туда-сюда — ни дать ни взять Смольный в дни Октябрьской революции!
— Ушаков! Ушаков, твою мать! Машины готовы? — оглушительно кричал пробегающий мимо капитан с эмблемами инженерных войск в петлицах.
— Давно уже, Палыч! — отвечал ему кто-то из дальнего конца коридора. — Только миксера из хозяйства не подошли пока.
— Урою гадов! — удаляясь, пообещал капитан.
— Да, сейчас перебрасываем часть оборудования на Адреанополь, — объяснял один проходивший мимо лётчик другому. — Две «коровы» под погрузкой. Говорят, нефть там искать будут.
— А не гонево? — недоверчиво спросил его собеседник…
— На Бологое два патруля отправили, там буча какая-то намечается… — спорили в небольшой, из трёх замотанных мужиков, компании у открытого окна.
— Я на торвэзэ, они материалы для укрытий обещали! — кричал, выбегая из кабинета с надписью «Отдел архитектуры и строительства», мужчина лет сорока, со сбившимся, что называется, за ухо галстуком и в мятом сером пиджаке.
Понять, что это за «торвэзэ» такое, я даже и не пытался — своих головных болей хватает.
В общем — классический военно-полевой хаос в зоне чрезвычайной ситуации. Правда в данном случае зона была размером со всю страну. Голову можно дать на отсечение, подобное сейчас творится практически во всех уцелевших администрациях и гарнизонах.
