Спортивные луки, копья, пики, несколько пистолетов.
В качестве арсенала — не очень-то.
Вторая дверь была совсем другой. Просто поразительная вещь. Массивная конструкция, собранная из скрепленных болтами листов, весом, должно быть, в тонну. Казалось, ее не сдвинуть и вдесятером, но в реальности силы одного юноши хватило на то, чтобы открыть ее простым движением руки, как будто это дверца холодильника былых времен.
Они вошли. Металлические стены были более сорока сантиметров в толщину — Джон определил почти точно. Под такой защитой караульные могли приостановить почти любую атаку, а затем отступить, закрыв окна металлическими же ставнями.
«Кто бы он ни был, спроектировавший эти укрепления знал свое дело», — подумал Джон.
― Я недооценил вас из-за вида твоих солдат в воскресенье в больнице.
― Многие нас недооценивали.
Джон хотел спросить, почему все эти укрепления были внутри жилой зоны, а не снаружи, где они могли бы устрашить любого врага. Но Управляющий ответил на этот вопрос еще до того, как Джон успел задать его.
― Мы не хотим, чтобы кто-либо извне понял, насколько хорошо защищен Город. Это может вызвать желание завоевать его. Поэтому снаружи мы держим низкий профиль. Поэтому наши... гости... видят только то, что мы хотим, чтобы они видели.
― Так что же, больница для вас не важна?
Администратор пожал плечами и улыбнулся.
― Это не настоящая больница. У нас есть другая внутри Города. Настоящая.
― Так вот почему она больше похожа на подвал, чем на укрытие?
― Именно, — ответил Управляющий удовлетворенно. Дверь второй ограды закрылась у них за спиной. Черные портьеры из плотной и тяжелой ткани скрывали пространство перед ними.
Управляющий отодвинул край одной из них и пропустил Джона вперед.
Если бы Джон по-прежнему обладал обычным человеческим зрением, его поразил бы ярчайший свет, заливавший огромное помещение за занавесками.
А также тепло.
Страдание погрузило мир во тьму и холод. И для человечества они стали нормой. Поэтому столкновение с этим огромным подземным пространством было чем-то совершенно невероятным.
В помещении было по меньшей мере восемнадцать градусов тепла, а освещение обеспечивали длинные панели, висевшие на потолке. Человек, живший до разрушения мира, посчитал бы такое освещение слабым. Но в новые времена оно казалось необычайно ярким.
В свете панелей было видно все великолепие подземного помещения. Точнее сказать, то, что в эти убогие времена считалось великолепием.
Люди здорового вида ходили вдоль прилавков чего-то вроде рынка. Автомобили и фургоны были переделаны в спальни, а старый туристический прицеп — в подобие бара, на котором даже было написано готическим шрифтом: «АДМИРАЛ БЕНБОУ».
― Ну что, нравится тебе наш Город? — спросил Управляющий с детским воодушевлением, но сразу нахмурился. — Прости. Я забыл, что ты не можешь видеть.
― Не надо извиняться. Чтобы понять, какие вы счастливчики, видеть не нужно. Я чувствую жару. И свет.
Произнося эти слова, отец Дэниэлс почувствовал себя неуютно. До Страдания немногие назвали бы температуру в восемнадцать градусов жарой. И уж тем более не посчитали бы ярким свет этих панелей на потолке. Но после крушения цивилизации многие вещи, когда-то казавшиеся нормальными, превратились в чудо.
― Когда наступило Чрезвычайное положение, здание у нас над головами было совсем новым, всего несколько недель. Его построили специально для какого-то мероприятия. Типа ярмарки. Кажется, она называлась Европейской выставкой. На ней должны были демонстрироваться чудеса прогресса. Это здание и правда прекрасно выдержало удар, и многие вещи до сих пор функционируют. И термоизоляция была высшего качества. Поэтому мы можем подниматься до самого последнего этажа. Оттуда открывается великолепный вид. То есть, прости...
― Я уже говорил, что тебе не за что извиняться. И да, я хотел бы подняться на последний этаж.
― Посмотрим. То есть, я хотел сказать...
Дэниэлс махнул рукой. Но его губы улыбались.
― Да прекрати ты стесняться. Пожалуйста. Расскажи лучше, что продолжает функционировать.
― Ну эм... Свет, окна. Все остальное поломалось — одно за другим. Десять лет назад здесь было действительно хорошо. Работало отопление. Была проточная вода.
Молодой человек почесал бороду. Разбежавшиеся при этом вши красноречиво свидетельствовали о последствиях этих поломок.
― По сравнению с другими виденными мной местами вам повезло. Поверь мне. Скажи лучше, почему ты сказал, что часовой чувствовал себя плохо из-за того, что не ел? И почему ты рассказал мне о Приношении?
Управляющий улыбнулся.
― Я хотел напугать тебя.
― Значит, вы не едите своих покойников?
― Нет. Этому парню было плохо из-за вируса, который он подхватил снаружи. Это же называется вирусом, правильно?
― Да. Так что же тогда представляет собой это ваше Приношение?
― Ему нас научила Мама. Она прочла о нем в одной книге. Позже я покажу тебе. То есть...
― Я понял. Не извиняйся.
Они пересекли это подземное пространство.
Не все осветительные панели были включены. В некоторых темных местах располагались высокие конструкции, поднимавшиеся до самого потолка. Они были похожи на гигантские шкафы, сколоченные из самых разнообразных материалов: дерева, листового железа, пластика. Во всех шкафах лежали матрасы. На некоторых полках спали люди, завернувшись в одеяла, на которых заплаток было больше, чем самой материи.
― Мы спим по очереди. Одна дозорная команда всегда расставлена по периметру Города, другая патрулирует окрестности, плюс две команды разведчиков. Как та, что тебя подобрала.
― Вам все еще удается что-то находить?
― Не еду, если ты думаешь об этом. Ее уже не найти. Но порой нам попадаются кое-какие сокровища. Магазин крепежа в двух кварталах отсюда обеспечил нас порядочным количеством материалов. Нам понадобилось три месяца, чтобы полностью опустошить его и транспортировать все это в Город. Но еда — нет. Вина и крепкого алкоголя — сколько хочешь, но Мама запретила нам пить, так что мы используем его только в качестве обменного товара. Например, нынешняя Мать милосердия стоила нам шести ящиков вина и десяти бутылок виски. Это была выгодная сделка, хотя, возможно, тебе и другим людям не из Города так не покажется.
