Фигура имела башку. А башка — лицо. Искаженное гримасой неописуемой в своей дебильности злобы. Но крика не последовало: изо рта зомби вместо звуков истекла такая же мутная зелено-серая водица.
— Ну и гадость, забодай тебя излом… — пробормотал я.
Секунда — и рядом с первой фигурой материализовалась вторая.
Плюх! И еще одна! Гаже и злобней двух предыдущих.
Я, разумеется, сразу отскочил назад, стаскивая с плеча автомат и без особого вдохновения переставляя предохранитель-переводчик режимов стрельбы на непрерывный огонь. У меня за спиной раздался высокий и по-мальчишески звонкий голос Борхеса:
— Шуметь не хочется. Давайте-ка попробуем просто убежать.
— И то верно. Чего патроны тратить? — согласился Тополь.
При этом все-таки свою ультранавороченную FN 2012 он не только снял с предохранителя, но и зарядил мощнейшей подствольной гранатой картечного действия.
Между прочим, хотя сейчас об этом говорить вроде как и не очень к месту, эта FN 2012 была штурмовой винтовкой мечты. Способная уложить двенадцать бронебойных пуль калибра 5,56 в круг размером с пол-ладони на дистанции в пятьдесят метров, FN 2012, таким образом, останавливала в броске самого тяжелого псевдогиганта, а если требуется — пробивала сквозную брешь в двойной кирпичной кладке из добротного советского силикатного кирпича.
Само собой, дорогая она была как сатана. Но это уж как всегда.
Тем временем мы, последовав совету нашего проводника, побежали. Конечно, не так быстро, как хотелось бы — ведь и устали, и стереглись аномалий. Чтобы не влететь с разбегу в свежую зыбь, Борхес все время посматривал на экран детектора «Велес», да и мы Костей клювами не клацали, исправно швыряя гайки. Но даже на такой скорости мы оторвались бы от любых зомби, если бы их было только трое.
Увы, они лезли из болота, как будто пчелы из улья.
Впереди на тропе выросли пять новых силуэтов!
Их тела мерзко блестели от болотного ила, а ноги по колено были измазаны бурой глиной. Они явно принадлежали к тому же, неведомому мне ранее подвиду зомби-утопленников.
Непрошеные гости были безмолвны. Только время от времени они как бы слегка сблевывали болотной водой и в движениях у них наблюдалась особенная, зловещая плавность.
Но и явление этой гоп-компании не представило бы для нас серьезной угрозы — если бы только, рассыпая стену камышей в невесомый прах, на тропу не вылетела грандиозная жарка лимонно-желтого цвета.
Желтая жарка, друзья мои, реагирует на две вещи: металл и движение.
Мы мгновенно застыли — в тех самых нелепых позах, в которых застало нас явление этого бродячего несчастья. «К нам едет ревизор», так сказать.
В ту же секунду слабый восточный ветер окончательно стих. И жарка тоже остановилась, покачиваясь в воздухе ровно на полпути между нами и пятеркой бодрых утопленничков.
С минуту царила густая кладбищенская тишина. Но вот за нашей спиной раздалось зловещее чавканье: нас неумолимо догоняла та утомительная троица, от которой мы только что убежали.
— Напоминаю: никому не шевелиться, — сказал я.
Не то чтобы я думал, что Борхес не видит жарку. А просто так. Для проформы.
Опасности со всех сторон. И поделать ничего нельзя. Пат. Надо же что-то говорить, чтобы скрасить это беспонтовое положение?
Нас спас Борхес.
Когда стало ясно, что программа «никому не шевелиться» нас не спасает, ведь троица зомби из камышей вот-вот настигнет нас и употребит на ужин, Борхес, шустро выпутавшись из лямок тяжелого рюкзака, во все лопатки бросился к воде.
Жарка, помедлив секунду, поплыла за ним с хищной неумолимостью одной из самых опасных аномалий Зоны.
Как ни странно, Борхесу удалось выиграть спасительные мгновения.
Вот он уже, расплескивая брызги, несется через мелководье… Вот он бросается на живот, словно нетерпеливый купальщик… А вот уже и скрылся под водой полностью!
Ну и шустрый! Кто бы мог подумать?! А ведь я всю жизнь считал его тормозом!
Бабах! — это взорвалась жарка над тем местом, где только что скрылась голова Борхеса.
«Интересно, выжил или нет?» — пронеслось в моей голове.
Но досматривать этот волнующий эпизод с купанием до самого конца нам с Костей было некогда.
Мы как по команде заняли положение для стрельбы лежа с упором.
В качестве последнего Тополь использовал рюкзак Борхеса. А я — выдвижные подствольные сошки. Я же говорил, что мой АК-47 тюнингован по-королевски!
Лежали мы, конечно, валетом. Мне достались трое из камышей. А Тополю — пятеро из второй партии.
Костина штурмовая винтовка FN 2012 залаяла первой.
А мой «Калашников», выпустив хорошо если пять пуль, вдруг дал позорнейшую осечку! Так что пока Костя буквально размалывал в кашу нежданных гостей, я боролся с затворной рамой своего автомата, вполглаза наблюдая за тем, как мои клиенты, разъяряясь все пуще от звуков стрельбы, устрашающе плотной серой массой несутся прямо на меня!
Каюсь: потерял самообладание и действовал как перепуганный отмычка.
Перехватив автомат за ствол, я с маху, по-хоккейному, ударил ближайшего зомби прикладом. Это хотя и лишило тварь половины черепа, еще больше раззадорило ее.
Утопленник, стремительно сложившись в три погибели, выбросил свои уродливые костистые руки вперед и вцепился прямо в мой ботинок. Какова наглость, вы скажете!
Стерпеть такое ваш Комбат никак не мог. Ибо брезглив и агрессивен по своему характеру.
Продолжая дурить, я перехватил «Калашников» левой рукой за цевье и ударил зомби сверху вниз прикладом в темя.
От удара затворную раму расклинило и оружие произвело несанкционированный выстрел, опалив мне нос пороховыми газами.
— Твою ж мать! — Я взвыл от боли.
Но эта же боль и отрезвила меня. Как будто пелена страха вдруг спала с моих глаз.
Ко мне вернулись здоровые сталкерские рефлексы. Мой мозг наконец-то просчитал, что в течение ближайшей секунды второй зомби вцепится зубами мне в левое бедро, а третий — повиснет на моей правой руке.
Тело сработало на опережение. Бросив «Калашников» и выхватив из кобуры быстрого доставания автоматический пистолет Стечкина, я успел нашпиговать свинцом нахала, намеревавшегося облапать мою драгоценную ногу.
— Получай, скотина! — противно взвизгнул я.
В этот миг когти третьего зомби схватили пустоту — ту самую, где мгновение назад находилась моя правая рука. Неугомонный утопленник недовольно лязгнул гнилыми челюстями и как-то странно дернулся.
Я вдруг заметил, что на плечах у него сохранились остатки форменной милицейской куртки, каким-то чудом уцелел даже сержантский погон. Сложная смесь омерзения, жалости и почтения к правоохранительным органам захлестнула душу вашего Комбата. И он, то есть я, намеревавшийся что было мочи лягнуть зомби прямо в челюсть, отделался более гуманным пинком в грудь.
