– Скверно.
Парадокс сбил гостя с толку, потому что даже внешне шар тревожно запульсировал и стал дергаться из стороны в сторону.
Голос тоже недоумевал:
– Что?! Говори внятно, человек!
– Скверно то, что ты торгуешь товаром, который тебе не принадлежит…
На последнем слове я вскинул руку с пистолетом и дважды выстрелил в пульсирующий узел, мерцающий изумрудно-зеленым светом. Что-то подсказывало мне, что именно он удерживает гостя в нашем измерении. С еле слышным звоном он разлетелся на сотни мельчайших осколков, брызнул сноп синих искр, и с резким хлопком черный косматый клубок исчез…
Глаза открылись сами собой, словно бы и не было странного разговора в странном месте. Снова над головой был окрашенный в темно-зеленый цвет низкий потолок в подвале башни. Я был дома и снова лежал на сколоченной для двоих кровати из снарядных ящиков. Привычно сев и свесив босые ноги на пол, я глянул на дисплей ПДА, где в спящем режиме плавали крупные белые цифры 02.39 АМ. От лестницы, ведущей на первый этаж, в щель между косяком и неплотно прикрытой дверью пробивалась узкая полоса желтого света, там раздавались приглушенные голоса. Кто-то из артельщиков заглянул, хотя после расчета за дело все разбрелись кто куда. Крестный и Птаха с караваном ушли на Кордон сразу же, как только получили перевод доли на свои счета в Киеве, а остальные засели в «Приюте». В башне, как и всегда, остались только я сам да Слон с сыном. Видимо, Норду не повезло и он опять спустил все, что не потратил на всякие снайперские приблуды в лабазе у Тары. Света было достаточно, и я в полумраке побрел в душ. Тут свет все же пришлось включить. Зайдя в угол, я крутанул вентиль, и сверху обрушились колючие струи воды, сначала ледяной, потом теплой, под конец просто пошел кипяток. Клубы пара окрасили свет желтой лампочки без абажура в белесо-латунный цвет. Я стоял под обжигающими струями до тех пор, пока кожа не начала гореть огнем, пока снова не проступили тонкие белые рубцы, повторяющие узор ловчей сети Ждущего в Темноте. Каждый раз я всматриваюсь в них, проклиная тот самый миг, когда оказался таким слабым, таким беспомощным и глупым. Долг не оплачен, я все еще задолжал тебе, родная. Я с силой завернул вентиль обратно, и звуки умерли. В звенящей от падающих на пол капель гулкой тишине я стер испарину с треснувшего зеркала, вмурованного в стену. Из глубины стекла на меня смотрел все тот же мужик с коротко стриженной и посеребренной сединой головой, чье лицо расчертили быстро бледнеющие и пропадающие шрамы. В его черных глазах ничего нельзя было прочесть, они были безразличны и пусты. Так же не зажигая света, я ощупью нашел на привычном месте любимую механическую бритву и, взведя пружину, начал водить жужжащий овал по лицу, снимая пятидневную щетину. Звук этот успокаивал, заставляя собраться с мыслями, стряхнуть остатки ночного видения. С тихим скрежетом бритва замолчала, завод пружины кончился, следовательно, нужно опять выходить на свет. Одевшись в линялую «камку», я пошел наверх. Снова поле боя осталось за мной, но радости эта победа уже не доставляла. Война везде одинакова, потому что всегда подкидывает неожиданные решения и встречи. Буревестник должен был сгинуть в Могильнике, но выжил, чтобы вот так умереть у меня на глазах. Уже давно я не задаю Судьбе вопросов про то, как и почему происходят те или иные события и встречи. Если не проявлять любопытства, можно сохранить ясность рассудка и в конечном итоге остаться в живых. Вытертые до блеска ступени привели меня сначала на первый этаж, где у нас были и кухня, и гостиная, совмещенные со столовой. Вполоборота ко мне сидел ссутулившийся Кудряш, положивший руки на стол, обнимая ладонями кружку с дымящимся крепким чаем. Спиной ко мне у газовой плиты стоял Слон, одной рукой опиравшийся на суковатую палку, а другой мерно помешивавший уже почти готовую картошку, зажаренную со шкварками и луком.
Оба увлеченно и довольно переговаривались, последние фразы нельзя было не услышать:
– Он был синий, с кожей как у змеи! Такого даже с перепою не увидишь, а он говорил с… с этим, будто бы так и надо!
Кудряш говорил быстро, язык артельщика немного заплетался, он ушел с гулянки в баре, что добавляло повод для личного разговора.
Пока я поднимался по лестнице, Слон успел ответить:
– Ты здесь человек новый, многого не видел, чего нам довелось. Тут всякой твари по паре было раньше, удивляться забывали, только успевай отстреливаться или убегать. Очконул при виде мутанта?
– Да, струхнул. Но ты пойми, старый, я ж не первый день на свет родился, всякое видеть довелось…
– Всякое, да не все! Тут место больно хитрое, Кудряш. Испытывает оно каждого на характер, чуть поддался на фокусы Зоны, и все, либо калека, либо труп… а случается и кое-что похуже. Здоров, командир!
Я не подслушивал разговор, вошел не таясь, поэтому Слон, стоящий у плиты, сразу же меня увидел и отсалютовал вилкой. Кудряш тоже повернул голову и кивнул, отчего-то отведя взгляд в сторону. Пройдя к сушилке, я взял алюминиевую миску с ложкой и протянул ее Слону:
– Здоров, сыпани картошки, есть хочу.
Сев за стол напротив Кудряша, я молча стал жевать, хотя вкуса к еде так и не появилось. Единственным положительным эффектом было чувство сытости, настроение слегка улучшилось.
Голос опять подал Слон, он все еще страдал от осознания того факта, что в рейды больше не ходок:
– Константиныч, кого вы опять зацепили? Все отмалчиваются, на тебя кивают.
Скрывать от старого друга было особо нечего. Слону и Андрону я доверял полностью. Другое дело, что произошедшее двое суток назад казалось слишком непонятным и мне тоже. Но часто, рассказывая другим, можно заметить деталь, упущенную раньше. Поэтому пришлось коротко пересказать случайную встречу с караваном, непонятного пришельца и те туманные слова, которые он принес. И чем дальше я рассказывал, тем большие сомнения вызывало это происшествие. Известие о встрече с Буревестником удивило Слона едва ли не сильнее, чем пришелец. Да оно и понятно, из Могильника в разгар выброса уже никто не возвращается, да и потом, про наемника долго время ничего не было слышно, а при том количестве народа и накале событий это означало только смерть. И тут Слон подбросил мысль, которая пока мне в голову не приходила, но давала возможность пролить свет на события. Не на все, а лишь на историю Буревестника.
– Сажа объявился в Промзоне дня четыре тому назад. Они с братьями опять открыли лавку. Кепка им сдал часть подвала, как они и просили. Много артефактов снял с немчуры?
– Шесть предметов, почти все незнакомые, по каталогам не проходят, я сразу же посмотрел. Хочешь, чтобы Сажа определил, откуда они, которые из них природные, а какие самопал?
