2. Строжайшим образом не препятствовать выгулу собак во время стоянок поездов. Экскременты убираются и зачищаются вспомогательным персоналом (дворники, уборщицы и т. д.) ж/д станций.
3. При обращении к ним старших вагонов оказывать всяческое содействие, в т. ч. и по обеспечению режима секретности.
4. В случае особой необходимости обеспечивать приданными силами (комендантскими ротами) оцепления вышеупомянутых вагонов для предотвращения нежелательных контактов с посторонними лицами.
5. О любом нарушении режима секретности немедленно докладывать по ВЧ–связи в Наркомат внутренних дел СССР.
6. Лиц, вне зависимости от их принадлежности, проявляющих повышенный интерес к вышеуказанным пограничным командам, следующим транзитом на Москву, передавать в местное отделение (Управление) НКВД как подозреваемых в шпионаже в пользу иностранного государства.
Нарк ом НКВД СССР,
Генеральный комиссар Госбезопасности
Л. П. Берия
Москва, «…» апреля 1941 г.
— В бою сам не за понюх табаку погибнешь и собаку погубишь, – веско замечал майор. – Поэтому прошу ещё и ещё раз усвоить, товарищи младшие командиры, что первая заповедь в нашем деле – не ошибаться ни на йоту. Собаки наши – безотказное оружие. Они минёры–подрывники. И лелеять и холить их до́лжно, как детей. Ясно? Он так и сказал «до́лжно».
— Так точно, ясно! – дружно отвечал ему строй пограничников. Впрочем, уже не пограничников. Таковыми они остались в прошлом. А теперь они все, – офицеры – проводники служебных собак спецподразделения НКВД СССР. Звучало грозно и внушительно, как, впрочем, и дело, которое им предстояло выполнять в ближайшее время. А оно было уже не за горами…
А пока напряжённейшие занятия, зачасту ю ещё и ночью. И так все дни напролёт. День за днём, месяц за месяцем. Тяжело? Кто бы спорил, конечно же, тяжело. Дело новое, доселе ещё не опробованное на практике. Многое приходилось начинать буквально с нуля. И главное, времени на раскачку не было. Спорили, докапывались до истины, «как» и «что» лучше, какая методика практичней и доступней.
Споры у них допускались. В пределах разумного, конечно. Ведь все ребята в их отряде, командиром которого был майор Ковалёв, инструкторы–кинологи. И за плечами у каждого несколько лет службы на границе. А это вам не фунт изюму.
Здесь и перестрелки, и погони, и задержание вооружённых нарушителей, – да мало ли чего ещё бывало, все разве упомнить… В споре, известное дело, рождается истина. Поэтому майор Ковалёв, проводя занятия в учебном классе, вырабатывал вместе с ними продуманную до мелочей тактику действия: инструктор и собака–подрывник. Но на полигоне последнее слово всегда было за ним. Здесь уже не доп ускалось никаких возражений. Ни–ни…
И все в отряде знали, да и не только в отряде, пожалуй, во всем учебном центре, его любимую присказку: «Да у меня сам Ингус с руки ел…»
До Москвы майор служил на дальневосточной границе. Так что мог и знать знаменитого Никиту Карацупу и его верного Ингуса. Все могло быть. Одно лишь совершенно точно. Кинологом он был великолепным, с большой буквы, и командиром тоже. И сам он был, несмотря на солидную разницу в возрасте с подчинёнными, первым во всем: и в стрельбе, и на полосе препятствий, и в спецподготовке. И в кроссе шёл с лейтенантами на равных. Последнее особенно вызывало восхищение с учётом его комплекции: не сухощавый легкоатлет, а с мощной кряжистой фигурой борца. Все это многократно множилось на уважение и веру к такому человеку. Знали – с таким командиром не пропадёшь. С ним хоть сейчас в бой.
…А уж если что‑то было не так на практических занятиях – полигон стал им домом родным за все эти месяцы, – Ковалёв, не церемонясь, использовал свой главный аргумент:
— Не потерплю и намёка на отклонение от норматива. Только так, а не иначе. Я за ваши жизни в ответе. На войне все будет зависеть от вашей выучки, доведённой до автоматизма. Усеките это раз и навсегда.
И они «усекали». Усекали на все сто процентов. И вновь и вновь, обливаясь горячим потом, перепачканные с головы до ног грязью – ну и впрямь черти из преисподней, ей–богу – с неукротимым рвением осваивали доселе неведанную науку побеждать… Казалось бы, что тут такого хитрого – тактика ближнего боя с применением собак–минёров? На полигоне, в чистом поле, все было гораздо сложней и неприглядней. А на войне все будет для них непредсказуемо жестоко и смертельно опасно. О последнем они могли лишь догадываться, как и об истинном лице жуткого Молоха войны. А он уже показал им свой лютый звериный оскал…
Однажды, едва забрезжил жиденький осенний рассвет, они, прибыв на полигон, своим глазам не поверили. Вот тебе и раз, дела–аа!..
Их ждали не макеты, пусть даже искусно сработанные под боевые машины с крестами на башнях, а настоящие фрицевские танки. Е–моё, откуда же их взяли?! «Откуда, откуда, – пронёсся шепоток по строю, – оттуда, конечно… Из‑под Ельни. Один, гляди–ко, совсем целёхонький. Те два явно подбиты были, а этот как новый. У–уу, вражина».
На этот раз были собраны все отряды воедино и предстояло им увидеть…
На позицию, в траншею, выдвинулись три инструктора с собаками. Майор Ковалёв, проводивший общее занятие, объявил громогласно:
— Боекомплект применяется настоящий.
— Как настоящий? – ахнул невольно строй. – Как так… Ведь собаки же?
— Отставить разговоры! Боекомплект настоящий… Все как на войне, товарищи младшие офицеры, – и отдал команду: приступить!
И под грохочущую какофонию имитационных взрывов три собаки по очереди пошли на цели. Один взрыв, с интервалом другой, ещё один… И чёрная жирная гарь заполыхавших вражеских танков. Все было кончено в считаные секунды. Это было неправдоподобно страшно и жутко. Невыносимо страшно и жутко. Как на войне…
А война уже шла, катила свой гигантский огненный вал все дальше и дальше на Восток. Все они с жадностью слушали скупые неутешительное сводки информбюро. Неужели все так ужасно?!.. даже и представить себе такое в самом кошмарном сне было невозможно. Вот как оно получается.
«Сегодня после продолжительных кровопролитных боев нашими войсками…» – неутешительно и скорбно вещал левитановский голос из чёрной тарелки репродуктора – «оставлен город… город… город…»
Города и веси, города и веси на горькой, объятой громадными пожарищами русской земле. Сколько же сегодня досталось врагу? Сколько же сволочам достанется ещё? И потери, потери, потери – нет им конца и края. Мм–мм!.. – оставалось лишь зубами скрипеть от досады и беспомощности. – Да как же это так?! Почему?! Почему?!..
