В середине дня, когда становилось слишком жарко для тренировки, а купаться по какой-либо причине не хотелось, я поднимался на одну из башен замка. К самой высокой никого из бойцов не подпускали, зато одна из боковых была нам доступна в любое время. Конечно, не так легко было преодолеть чуть меньше трехсот ступеней вверх по винтовой лестнице, но зато в тисках каменных стен прохлада сохранялась даже в самое жаркое время дня. Поэтому, воспринимая этот подъем как одну из тренировок, да еще и в приятной прохладе, я взбирался на самый верх, на террасу под черепичной крышей.
Оттуда были видны лес и противоположный берег широкой реки, один из притоков которой обхватывал замок с двух сторон. Эта махина, не иначе как авторства архитектора, больного гигантоманией (донжон в высоту насчитывал уж никак не меньше ста метров), располагалась на скальном основании, лишь отчасти оставляющем внизу лиственный лес. Внешний круг стен с высоты в добрых шестьдесят метров (а может, и больше) казался несолидным, но стоило подойти поближе, и появлялось уважение к усилиям каменщиков и инженеров. Такие стены не станешь штурмовать от нечего делать.
А уж внутренний круг стен заставлял сомневаться, не исполняет ли такая высота скорее функцию «попонтоваться», нежели защитную. Иначе зачем возносить ее так высоко, и меньшую высоту уже будет не штурмануть особо. Однако, припомнив, что мир здесь магический, и может быть своя военная специфика у каждого тактического и стратегического приема, я не стал никому задавать ехидных вопросов. Просто любовался с высоты почти птичьего полета на лабиринт внутренних двориков, кишащих людьми-муравьями, на галереи и террасы, описывающие соседние башни в нижней и средней их части, на плоские крыши жилых корпусов, где тоже шла своя обыденная жизнь, для меня еще пока слишком экзотическая.
Впрочем, я и не рвался осваиваться с местными традициями, вживаться в среду. Не было ни желания, ни — как мне казалось — смысла. Я не задумывался о том, как смогу вернуться к себе на родину, когда это произойдет. Даже теоретически мне не приходило в голову, что я могу остаться здесь навсегда. Слова о конфигурации миров иной раз всплывали в памяти, но почти сразу вылетали прочь как явно невозможные. Мне как-то не приходило в голову, что я считаю невозможным то, в возможность чего просто не хочу верить.
За две недели жизни здесь, за две недели тренировок я успел познакомиться лишь с крохотной частью замка, научился отыскивать путь из своей каморки в обеденный зал и залы для тренировок, да еще пробираться через вязь коридоров и внутренних двориков к одной из калиток, ведущих сквозь внешнюю стену на берег реки. Там разрешали купаться. Переплыть реку, наверное, тоже возможно. Но толку? Противоположный берег не был пустынным, там раскинулся поселок, на берегу теснились причалы и лодки, да и все на виду. Даже проверять не хочется, особенно после того, как мой новый приятель, Руйш — тот самый, не снимавший с шеи шарфа даже в воде, — проделал напоказ такой эксперимент.
По его словам, раньше два раза незнамо откуда взявшиеся солдаты ловили его на том берегу, стоило ему выбраться из воды. Теперь же из калитки почти сразу выглянул один из местных чародеев, без спешки спустился к самой воде, терпеливо дождался, когда Руйш доберется до противоположного берега, сделал какую-то сложную манипуляцию руками, и моего товарища по несчастью протащило прямо по воде в обратном направлении, причем на приличной скорости. Выкинуло на песок.
Пару секунд маг спокойно наблюдал за тем, как его жертва, извиваясь, откашливается и отплевывается на берегу, после чего развернулся и ушел обратно в замок. Просто и доходчиво.
Я лишь хмыкнул ему вслед.
— Они что, за нами постоянно следят?
— Получается, — выхрипел из себя Руйш. Стащил с шеи чудом удержавшуюся там мокрую тряпку, прокашлялся в нее. — И жаловаться-то не на что… От ведь!..
Да, жаловаться действительно было не на кого и не на что — нас ведь предупреждали. Сбежать же ночью и вовсе было невозможно — после заката, когда закрывались внешние ворота, нашего брата дозор не допускал даже на внутренние стены. Хочешь любоваться окрестностями — поднимайся на башню. А оттуда можешь хоть птичкой порхать. Здесь разве что могло иметь смысл искать подземный ход, но по законам фортификации моего родного мира он должен был начинаться откуда-то из донжона. Так что эту идею я оставил сразу.
Оставалось лишь тренироваться и уповать на свою счастливую звезду.
А еще через неделю ко мне подошел мастер.
— Как оцениваешь свою форму?
— Серединка на половинку, — переводя дух, ответил я.
Последний залихватский бросок дался мне с особенным трудом. Демон, скотина, оказался самообучающимся, и теперь то и дело норовил перехватить и швырнуть меня. Правда, получалось у него пока так себе, но недостатки техники старался возмещать силой и напором, далеко превосходящим возможности человека. В подобных случаях приходилось иногда уступать и лететь на пол, чтоб не оказаться со сломанной рукой.
— Вот завтра и посмотришь, — невозмутимо отозвался тренер, чьего имени я так пока и не удосужился узнать. — Завтра у тебя бой.
— Вот так прямо сразу завтра?
— Что не так? Или ты рассчитывал, что я сообщу тебе о бое за несколько дней?
— Неплохо было бы, между прочим.
— Свое желание его величество высказал сегодня. Я знаю его вкусы, но предугадывать желания не могу.
— А если бы он пожелал бой вот прям щас?
— Ты бился бы прямо сейчас. — На меня смотрели безмятежно и спокойно, как, наверное, смотрят боги, а еще абсолютно счастливые люди, занимающие в мире то самое место, которое только их и дожидалось. Спорить с ним было так же бессмысленно, как и со скалой. — С самого первого дня здесь ты должен был готовиться к этому, — добавил он. — Времени было достаточно…
Мне показалось, что этих трех недель просто не было. И проблема не в физической подготовке — я никогда еще не пребывал в настолько великолепной форме. Просто я вдруг понял, что совершенно не готов быть гладиатором.
Я мог представлять себе, как это все должно выглядеть, разве что по прочитанным книгам, по кино — не более того. Не так-то просто было представить себя на месте подобного существа — я ведь не представлял, какие они, чем живут, о чем думают, выходя перед боем на арену… Почему-то именно так я себе представлял — арена, трибуны, полные тщедушных орущих людей, песок под ногами, рев хищников где-то за спиной и противник, лицо которого скрыто кожаной маской. Почему — не знаю.
