— Так иди в дом! Там стол накрыт! — Мустафа обернулся и смерил взглядом пройденное расстояние.
— Я не с тобой разговариваю! — рявкнул водитель.
— Сейчас принесем карту и посмотрим, — махнул рукой Роха.
Они двинулись дальше и все ближе подходили к хижине, где якобы жил мнимый глава общины Мустафа Засоль. У огораживавшего двор частокола стоял сгорбившийся старик в шлепанцах из мотоциклетных шин. Он опирался на посох и хитро смотрел из-под взъерошенных, густых белых бровей на приближавшуюся пару.
Мустафа подмигнул ему, благо Роха шел позади и этого не видел. Собственно, и старик мог не увидеть, зрение у него было не ахти какое. Нет, все-таки заметил. Он начал медленно извлекать из кармана старой камуфлированной рубахи скомканный носовой платок и разворачивать его трясущимися руками.
Мустафа на ходу оглянулся. Пикап и хижина с бандитами остались уже достаточно далеко.
— Чего? — нахмурился сопровождающий. Ему явно не понравилось, как посмотрел назад Мустафа.
— Да так. Просто. Слушай. Ты еще совсем молодой, я смотрю.
— И что?
— Ты не думал, что на неправильную дорожку встал?
— Стричь баранов вроде тебя — неправильная дорожка? Может, мне лучше вкалывать в поле, как твои батраки? — усмехнулся бандит.
Старик облепил лицо платком и принялся невыносимо громко в него сморкаться. Это был знак. Все готово. Очередь за Мустафой.
— Я не про трудовые будни толкую. Я про честь и совесть. То, чем вы занимаетесь, бесчестно и бессовестно. Неужели не понимаешь? И Пастух твой — очень плохой человек. Не на той ты стороне.
Роха схватил Мустафу за плечо и резко развернул к себе.
— Я что-то не понял. Ты к чему это разговор затеваешь, а? — Боевик наставил на Засоля автомат.
— Человек, который мне заменил отца, всегда говорил, что если ты угрожаешь кому-то оружием, то от этого же оружия можешь и пасть.
— Что?
— Да ничего. — Засоль стряхнул руку бандита и, развернувшись, пошел вперед. — Ты твердо стоишь на своем. Я все понял, — добавил он тихо.
Старик тем временем продолжал сморкаться в платок и уже матерился. Мустафа на ходу повернул голову, как будто глядя на рукав своей черной рубахи и расправляя складки на плече, оставленные бандитом. На самом деле он боковым зрением зафиксировал положение шагавшего следом боевика и отметил, что оружие того вновь повисло на плече стволом вниз. Засоль резко развернулся, и его кулак врезался в солнечное сплетение бандита. Тот всхлипнул, хватая губами воздух и судорожно вскидывая автомат. Мустафа схватился за цевье и рывком отвел его в сторону. Затем ударил бандиту лбом в зубы (он был заметно ниже Рохи) и сдернул с плеча противника автомат. Тем временем водитель пикапа — в отличие от сидевшего в кузове — заметил что-то неладное. Он распахнул дверцу, чтобы выйти из машины.
Еще удар коленом в пах — и боевик рухнул. Мустафа тоже припал к земле, прячась за тушей Рохи и целясь из захваченного автомата в водителя. Шофер схватился за оружие, громко свистнул. Тот, что оставался в кузове, резко обернулся, вскочил и метнулся к пулемету.
— Ну же, давайте, — прорычал Мустафа, понимая, что еще пара секунд — и весь его план полетит к чертям, а мозги отправятся в придорожную пыль.
И вдруг всю хижину управы озарила вспышка. Громкий хлопок — и пламя вырвалось из окон, разнося вдребезги стекла и рамы. Огонь подхватила лужа топлива, разлитого под машиной. Огненный шар неумолимо увеличивался, и вот он уже начал поглощать пикап. Страшный грохот сотряс все вокруг и погнал от эпицентра облако пыли.
Мустафа зажмурился, пытаясь уберечь глаза. Но ненадолго. Роха ожил и принялся вырывать у него оружие. Засоль ударил его локтем по лицу и откатился, прижимая к себе трофейный автомат. Затем вскочил на ноги, стряхивая с лица пыль, готовый нанести сокрушительный удар по единственному оставшемуся в живых противнику. Однако старик уже стоял рядом и колотил того посохом по голове, приговаривая:
— На, сука, на…
— Егорыч, не убей его, смотри! — крикнул Засоль.
* * *
Артем раздосадованно воздел руки:
— И почему из всей «волчьей стаи» уцелели только самые безголовые ее представители?
Он расхаживал по деревянному полу двуспального номера — комнаты, которую сняли для постоя Ходокири и Булава в «Короле дорог». Было слышно, как внизу, в ангаре, чинят их мотоциклы. По соседству невидимые собеседники вели приглушенный разговор, часто прерывавшийся грубым мужским смехом.
В комнате Ивана и Павла на прикроватном столике горела масляная лампа, а сами они сидели на койке. Булава тщательно начищал ваксой свои берцы, а Ходокири зашивал распоротый локоть на правом рукаве черной куртки.
— Спасибо на добром слове, черт бы тебя побрал, — проворчал Павел после очередной реплики Полукрова.
— А что ты хотел услышать, Паша? Что вы творите?
— Лично я обедал. — Иван равнодушно пожал плечами.
— Нет, Артем, это ты что вытворяешь? Три серебряные монеты отдал! — возопил Ходокири.
— А во что бы нам все обошлось, если бы ты, идиот, не устроил дебош в борделе? — оскалился Полукров. — Самое большее — в шесть бронзовых!
— Ай, ладно, — отмахнулся Павел. — Убежали бы, и все.
— И какими бы словами нас поминали? Забыл, что значит для братства репутация?
— Артем, она была без зубов!
— Да не начинай опять херню эту!
— Блин, что ж вы так орете-то, — проворчал Булава, берясь за второй ботинок.
— Вань! — Артем повернулся к нему. — Ну ладно, он на всю голову дурак. Но ты-то куда смотрел?
— Да ел я, Тёма. Сидел и ел. Ну, влип он в историю. Надо было помочь. Это ведь тоже в правилах нашего братства, не так ли?
Полукров негодующе развел руками.
— Ну, ты меня прямо сделал!
— Брат, к чему так кипятиться? Ну, оконфузились трошки. Но вот представь, что тебе продадут патроны, с которых…
— Паша, заткнись, — поморщился Артем. — Где Мустафа, кстати?
Рейтары переглянулись. Ответил Ходокири:
— В Петино или в Малышево. Не помню.
Артем нахмурился и перестал ходить по комнате.
— И что он там делает?
— Шабашка у него. Подработка, — объяснил Павел.
— Мужики, какого черта, а? — Полукров разозлился вновь. — Есть же уговор, что работу берем только все вместе, а не поодиночке! Забыли близнецов Бурносовых? Как один нанялся к Лихолету, а другой к Копченому, а те друг с другом воевать затеяли? Забыли?
— Слушай, Тёма, — засопел Ходокири, ерзая на кровати, — не обостряй. Нужда заставила. Сколько можно без дела? А тут еще катала этот…
— Какой еще катала? — насторожился Артем.
