Она одернула передник с кокетливыми оборками, разгладила юбку и, не зная, куда девать руки, сцепила их в замок.
Дочь хозяина, вышеупомянутого господина Альфреда, поднялась с дивана, в досаде отшвырнув обшитую кисеей атласную подушечку. Мэри проводила ее глазами. Подушечка пролетела над низким столиком и сбила кипу бумаг с какими-то пометками. Письма Ирис, как чайки, разлетелись по комнате. Под ними обнаружилась толстая книга в обложке из коричневой кожи. Собирая листки, Мэри стрельнула глазами по золотистому тиснению: «Жизнеописание господина Френсиса Дрейка, адмирала Ее Величества».
«Странные увлечения у госпожи», – подумала горничная, но голос хозяйки вернул ее на землю.
– Граф Эльсвик приехал, не так ли?
Мэри, взволнованная сверх меры, только кивнула.
– Отцу не терпится сосватать свою компанию за герб какого-нибудь аристократа. И этот мальчишка подвернулся весьма кстати.
– Не говорите так, мисс Нортон, – встряла Мэри, – отец желает вам добра. И потом, молодой Эльсвик очень мил. Он красив, полон достоинства, грациозен. Настоящий дворянин, да что там, настоящий принц! – карие глаза Мэри затуманились.
– Ну, ну, – усмехнулась будущая леди Эльсвик, – в твоем лице, Мэри, он приобрел неплохого адвоката. Жаль, что такие прекрасные слова пропадают даром. У меня нет ни малейшего желания их выслушивать.
– Но ведь вчера вы…
Девушка резким кивком подтвердила.
– Да, я дала согласие на брак. Граф получит мою руку. Но не сердце.
– Разумеется, – кивнула Мэри. – Ведь у вас его нет.
Пока мисс Нортон препиралась с горничной, в гостиной просторного дома Нортонов, предместье Уэрствуд, томился в ожидании двадцатилетний жених. Если быть точными, то до двадцати одного года графу оставалось какие-нибудь два месяца и восемь дней. Он стоял у подножия витой лестницы, облокотившись на перила, и рассматривал статую Афродиты на высоком постаменте. Скульптура была довольно нескромной, но изысканно одетый и блестяще образованный аристократ тешил себя мыслью, что рассматривает ее с чисто академическим интересом. Взгляд графа соскользнул с мраморной груди и пошел блуждать по стене и шторам цвета…
– Цвета… м-м… фисташек, – определил граф, – или, скорее, омлета с зеленью.
Приземистая мебель была, пожалуй, еще терпима, но громадная картина «Лебеди на пруду» просто убила графа.
– Лучше бы Нортон вставил в эту раму бухгалтерский отчет своей компании, – улыбнулся Эльсвик.
В это время в глубине холла распахнулась маленькая, почти незаметная дверь, и возник хозяин: плотный, широкоплечий, с блестящей лысиной в венчике седеющих волос и цепким взглядом дельца. Он быстро пересек холл, ступая слегка вразвалку, словно под ногами все еще была палуба маленькой каравеллы «Корона», с которой и началась когда-то «Торговая компания Нортона». Хозяин широко улыбался.
Короткая рука взлетела с явным намерением хлопнуть Эльсвика по плечу, но будущий зять едва заметно отстранился. Рука тотчас изменила траекторию, изобразив приглашающий жест:
– Добро пожаловать, милорд. Рад видеть, – в голосе звучала сердечность, правда, несколько наигранная.
Граф поклонился, напомнив танцкласс тому, кто знает, что это такое.
– Надеюсь, вы не очень устали, – спросил Нортон, – дорога длинная.
«Целых четыре мили», – усмехнулась про себя Ирис, наблюдая эту встречу с верхней ступени.
Услышав шорох материи и легкие шаги, мужчины обернулись, граф не успел ответить. Она спускалась, тонкая, гибкая, в сером домашнем платье. Граф отвесил самый грациозный поклон из всех возможных. Она была достойна этого. Отец поглядел на Ирис с опаской, но, увидев ее улыбку, немного расслабился. Совсем немного, потому что дочь была совершенно непредсказуема.
После страшной болезни, которая едва не унесла ее жизнь, Ирис очень изменилась. Одно время отец даже опасался, что многодневная лихорадка повредила ее рассудок. Дочка не узнавала людей, которых знала с самого детства, путала столовые приборы, задавала странные вопросы. Один раз она умудрилась заблудиться в собственном доме, который знала, как свои пять пальцев.
Но время, заботы и долгое морское путешествие сделали свое дело. Постепенно девушка все вспомнила, перестала избегать отца и близких друзей, в Нортон-хаус снова зазвучал ее звонкий смех. И вот – помолвка. Та, которую он едва не потерял, вскоре выходит замуж. Правда, похоже не слишком охотно. Но и без особого недовольства.
Пропустив ее вперед, Нортон и граф потолкались, выясняя, кому идти первым. Когда они наконец разобрались, девушка села, аккуратно расправив складки любимого платья. После секундного колебания граф подошел к невесте и встал рядом.
– Ты хотел говорить со мной, отец, – Ирис склонила голову, прикрыв ресницами лукавые глаза, – я слушаю.
Нортон расхаживал по комнате, поминутно дергая полы сюртука. Он был взволнован.
«Мотается как маятник», – подумал граф. «Торчит как грот-мачта», – мелькнуло в голове у хозяина. «Хороши!» – про себя рассмеялась Ирис.
– Дочка, – решился наконец Нортон, – у меня появилась идея. И, мне кажется, неплохая идея. Через месяц «Полярная звезда» уходит в Новый Свет по делам фирмы. Правда, Мак-Кент не рвется на Ямайку…
Ирис улыбнулась. Отец мнил себя Макиавелли, хотя все его хитрости были видны как на ладони.
– Я думала, меня пригласили, чтобы определить день свадьбы, и для этого милорд граф нанес нам визит. Видимо, я ошиблась.
– Об этом я и толкую! – воскликнул Нортон. – Ты ведь хотела посетить колонии? Я подумал, что этот рейс может стать вашим свадебным путешествием.
Нортон остановился. Взглянул на дочь. На Эльсвика.
– Шхуна отплывает через месяц, – напомнила Ирис, – в это время господин граф будет еще считаться несовершеннолетним. Свадьба может состояться только через восемь недель.
– Девять, – со вздохом поправил Эльсвик.
– Пусть это вас не беспокоит, – Нортон решительно рубанул воздух ладонью. Отец Уильям Картрайт отправляется с вами с миссионерскими целями. По истечении девяти недель он скрепит вас узами брака прямо на борту «Звезды». А медовый месяц вы проведете на островах. Из хмурой английской осени прямо в лето! Каково?!
– Идея великолепна, – мягко сказала девушка. – Она мне по душе. Но меня беспокоит одно обстоятельство. После свадьбы мы собирались жить в родовом поместье Эльсвиков. Но, да простит мне граф, дом этот запущен. Ты успеешь до возвращения «Звезды» привести его в порядок?
Граф побледнел, но промолчал. Его рука нервно сжала спинку стула. Невеста была во всем права. Он, британский аристократ, потомок славного рода, был совершенно разорен. И Нортоны это отлично знали. Отец покосился на дочь со смутным неудовольствием:
