Пробравшись в холл здания, Хонгр подхватил Соловья под мышки и потащил прочь. Дима захрипел что-то невнятное, потом попытался запеть. Складывалось ощущение, что он сильно пьян.
Зеленый мобиль подкатил прямо к подъезду, взобрался на тротуар и призывно открыл дверцу. Хонгр впихнул в автомобиль Соловья, втиснулся сам и услышал топот. На пороге появились два человека. Один из них был знаком Хонгру по инциденту в Дунбулиджадамо. В другом, с винтовкой на плече, можно было узнать русского поэта Николая Гумилева.
– Трогаем! – прокричал Мерлин.
Мобиль рванулся с места. Парень, которого едва не взорвал в свое время Минтимер, выхватил из-за пояса револьвер, выстрелил вслед мобилю. То ли стрелять не умел, то ли целился по колесам – пуля ударила в бетон, срикошетила. На грохот выстрела обернулось несколько человек. Гумилев схватил своего товарища за руку, что-то сказал. К подъезду подъехал, дребезжа, словно от нетерпения, еще один мобиль, тоже зеленый. Преследователи запрыгнули в него и помчались следом за Хонгром и Соловьем. Но поздно! Мобиль Хонгра подпрыгнул, зацепился за струну и, набирая скорость, понесся прочь.
Соловей захрипел и открыл глаза.
– Что спишь? – закричал Хонгр, пристально вглядываясь в лицо певца. – Пора заняться делом!
В глазах Димы отразился ужас.
* * *
Соловей увидел над собой лицо наставника и понял, что сейчас ему отвесят плюху, а потом будут распекать за то, что он не успел защититься. Но так хотелось спать… Поэтому он тихо заскулил и закрылся руками.
– Просыпайся! – закричал Хонгр. – Что разлегся?
– Мы так не договаривались… Я убил Ницше, как приказывали. Мне надо сдаться полиции. А эти таскают меня за собой, мучают.
– Как они тебя мучают? – поморщился китаец.
– Женщина. Какая-то женщина все спрашивает, спрашивает… Заставляет вспоминать. Пугает самым страшным. А я не помню! Ничего не помню!
– Так Мерлин заставил тебя убить Ницше? – спросил Хонгр.
– Не Мерлин. Зигфрид. Он сказал, что это будет способствовать моей карьере. Что я стану популярнее и круче.
– Тьфу на тебя, – бросил Хонгр. – И как я связался с таким ничтожеством? Мало того, что боец плохой, так еще и убийца.
– А давайте вы меня выпустите, учитель, и я пойду сдамся полиции? – предложил Соловей. – Сейчас за убийство совсем немного дают, я узнавал. Отсижу года полтора, знакомства нужные заведу на зоне. Ольга мне передачи будет носить…
– Заткнись, дурак. Мне подумать надо, – раздраженно приказал Хонгр. – Нужен ты в пещере или, напротив, совсем не нужен?
– Нужен, – отозвался коммуникатор голосом Мерлина.
Но его голос затихал, как будто старика уносило куда-то. Коммуникатор расцвел голографическим экраном, на котором появилась дивной красоты женщина.
– Не нужен, – мягко сказала она. – Останови мобиль, Хонгр. Он сейчас на ручном управлении.
– Подружка тех двоих бандитов, что меня поймали, – прокомментировал Соловей. – Ужасная женщина.
– Я – Фея Моргана. И совсем не так страшна, как думает Дима, – усмехнулась красавица. – Ну же, Хонгр!
– Не дави на него! – вернулся грозный голос Мерлина. – Их встреча предрешена. Пусть будет, как будет.
– Ты играешь нечестно! – возмутилась Моргана.
– А вы с Галахадом – честно? Мало того, что объединились, так еще и натаскиваете Даниила.
– Которого ты пытаешься убить.
– Ничего подобного! – возмутился Мерлин. – Я не пытался его убить! Он нужен мне так же, как и вам! Я создавал нужный антураж!
Мобиль тряхнуло. Он соскочил со струны, юркнул в боковой туннель и помчался по нему на колесах. Сзади дребезжал старенький мобиль преследователей.
– Хороший антураж, – процедила Моргана. – По меньшей мере два человека погибли…
– И что? Ты откажешь им в воскрешении? А опыт они приобрели.
– Так себе опыт.
– Для Марины – вовсе не так себе! – заявил старик.
– А кто такая Марина? – поинтересовался Хонгр. – Девушка из мобиля?
– Да, – ответил Мерлин.
– Останови Хонгра, – еще раз попросила Моргана.
– Спроси ее, отчего Гумилев и Гончаров не остановят свой мобиль, – предложил Мерлин революционеру. – Если они не хотят встречи с тобой…
– Полагаю, оттого, что хотят меня поймать, – хмыкнул Хонгр. – А ведь и правда, зачем я от них убегаю?
На ходу он выскочил из мобиля, бросив Соловью на прощание:
– Остановишься раньше, чем через пять километров, – пожалеешь. Найду и накажу.
Дима испуганно вжался в сиденье. Наконец-то удача повернулась к нему лицом – он уезжал один подальше от всех этих непонятных и страшных людей, которые к тому же проявляли к нему подозрительный интерес. А что такого он сделал? Всего лишь хотел добиться популярности.
* * *
Мы гнались за похитителем Димы по узкому туннелю.
– Никуда они не уйдут, – бормотал Гумилев.
– Пусть уходят, – через динамики в мобиле и имплантатах просила Моргана. – Это западня, Николай! Остановитесь, не нужно за ними гнаться. Тебя хотят убить!
– Мне не привыкать…
Из мобиля, который мы преследовали, выпрыгнул крупный парень азиатской внешности. Сам мобиль помчался дальше, а парень встал посреди дороги и поднял руки.
– Сдается! – усмехнулся Николай Степанович. – Почуял, что не уйти. Подельника дальше отправил.
– И что? Погонимся за Соловьем?
– Не давить же этого… Поговорим. Да и зачем нам Соловей? Пусть с ним полиция разбирается. Нам заказчики его нужны были, а не он сам. Правда, этот, наверное, тоже исполнитель. Все они только и делают, что нанимают кого-то, а те нанимают еще кого-то, и так без конца.
Заскрипев, как несмазанная телега, наш мобиль замер в шаге от азиата. Тот не шелохнулся, а когда мы выбрались наружу, вежливо представился:
– Хонгр Баярсанхан.
– Идентификатор сообщает, что ваша фамилия Дорлигжав, – заметил Гумилев.
– Он содержит ложную информацию, – ответил парень. – Поддельный.
– Ясно, – проворчал Гумилев. – Итак, что вы хотите нам сообщить, Хонгр Баярсанхан? Или мы просто взорвемся вместе?
– Нет, – мрачно ответил Хонгр. – Мне предлагали вас убить. Из благих побуждений, естественно. Но мне это не по душе, и я отказываюсь.
Гумилев возился со своей луковицей-коммуникатором и даже не слишком-то смотрел на Хонгра, но, как оказалось, изучал его личное дело, потому что спустя несколько секунд обратился ко мне:
– Еще один революционер. Когда же людям надоест лезть в жизнь других? Когда они будут заботиться о себе, а не об абстрактном всеобщем благе?
– Не знаю, – ответил я.
Хонгр промолчал.
– Отсутствие желания ухлопать нас весьма похвально, – продолжил поэт. – Но зачем вы тащили куда-то этого парня, Диму? И кто вам предлагал расправиться с нами? Что за благие побуждения у них имелись? Постараюсь понять и вас, и ваших заказчиков. А в стремление к лучшему даже верю. Только законченные подонки убивают по злобе. Все остальные – исключительно из благих побуждений.
