в окно и сбежала. Охране такое откровенное детство не понравилось, но она молчала. Я же был нейтрален в чувствах. Пошли ко мне. Быстро накидал несколько шаржей на нас четверых. Посмеялись. Пообещал принцессе нарисовать портрет. Заметили мою гитару. Взяли гитару, пошли к Стефи за ее инструментом. Принцесса очень внимательно рассматривала портрет Стефании и все рисунки, что я для нее сделал за все время. Принц тоже в этом участвовал. И не менее внимательно. Потом пошли на воздух, на нашу со Стефи скамеечку, где мы любили музицировать. Поиграли вмести со Стефанией, потом она отдельно, потом пристали ко мне, чтобы я спел.
— Что именно? — поинтересовался я, прижав пальцем разом все струны на грифе.
— Что-нибудь… про любовь, — попросила принцесса.
Ее взгляд, обращенный на меня, в начинающихся сумерках был глубок и таинственен…
Романтика и свобода вырвавшейся из дома, прокомментировал я про себя сей взгляд и прикинул, что можно спеть. Хм… песен про любовь много. Но не уподобляться же в завываниях дворцовому менестрелю? О! Есть вариант! В том числе и для других слушателей.
Я кинул взгляд на собравшихся вокруг нашей лавочки вновь обнаруживших нас любопытных. Хе-хе.
— Хорошо, про любовь так про любовь, — согласился я и тронул струны:
Моя трагедия комедий балагана смешней И потому безумно мне дорога, Я научился находить себе прекрасных друзей, Но не могу найти по силам врага-а-а, Но не могу найти по силам врага-а-а. (…) Я умираю… в пустоте… неразделенной любви-и-и. Я жду тебя, о мой возлюбленный враг [3].
Тишина. Народ обдумывает неожиданное окончание песни…
— Браво! — произносит принцесса. — Браво! Мне понравилось! Спой еще!
Еще так еще… Я исполнил еще несколько песен на французском и итальянском. Тут стало окончательно темнеть. Зима. Солнце садится быстро.
— Домой пора, — вздохнул принц.
— У-у-у… Не хочу домой! — капризно заявила Сюзанна. — Я замерзла и хочу чаю! И есть хочу. Пойдемте поедим! А потом поедем…
— А где? — спросила Стефания. — У нас до ужина еще почти два часа, а «Стекляшка» закрыта… В ней труба сломалась.
— Как труба сломалась?
— Трубочист чистил, и какие-то камни внутри вывалились… Чинят.
— А… понятно…
— Можно пойти на площадь, — предложил я, — там всяких трактиров — уйма!
— Ой! Пошли! — обрадовалась Сюзанна и легонько захлопала в ладоши. — Хочу! Хочу! Хочу!
— Хм, — скептически хмыкнул принц, — вряд ли охрана согласится. Мы ведь только в университет ехали.
— Ну-у-у… Ди! Ну договорись с ними! Прикажи! Ты же принц!
— А ты принцесса.
— Ну Ди-и-и! Я кушать хочу… И чаю… Я замерзла! Ди-и-и…
— Ладно, щас…
Принц встал и, подойдя к начальнику охраны, начал негромко с ним беседовать. Разговор затянулся. Начальник уговариваться не желал и постоянно отрицательно качал головой.
— Добрый он, — глядя на это действо и имея в виду брата, вздохнула принцесса. — Не умеет. Я умею!
Сюзанна поднялась на ноги и направилась показывать как надо. Та-а-акое нытье началось! Да с таким количеством голословных обвинений! О желании погубить принцессу, не дав ей горячего чая и крошечки еды… Мучительная смерть от голода и холода… Плюс обещания пожаловаться маме, папе и начальнику начальника охраны… Капризуля-профессионалка! В общем, минуты за три Сюзанна начальника охраны «дожала». Тот только выторговал, что сразу после трактира все лезут в карету — и домой! И до трактира — в карете! В общем, их высочества пошли снимать мантии и переодеваться в одежду, в которой приехали, а у нас со Стефи выдалась свободная минутка, когда я как раз и успел отсмеяться.
— Ладно, пошли, — сказал я Стефании. — Наверное, они уже переоделись. Карета ждет!
— Замечательный вечер! — искренне сказала Сюзанна. — Мне очень понравилось.
Я стою с ней, она впереди, я чуть сбоку и сзади, перед витриной трактира, где мы вчетвером завершили этот день достаточно затянувшимся ужином. Прощаемся. Карета стоит рядом, в проулке, а принц со Стефи расстаются у другого столба. Перед входом в трактир, слева и справа, врыто два здоровенных прямоугольных столба, на которых держится балкон со столиками. Второй этаж. Оттуда открывается отличный вид на площадь. Мы там и посидели. И после ужина как-то так вышло, что мы с Сюзанной пошли к левому столбу, а принц со Стефи к правому.
— Мне бы хотелось, чтобы… — начала принцесса, оборачиваясь ко мне.
Бамч!
Яркая алая вспышка ударила по глазам. И одновременно меня ахнуло по левому плечу. Огрело так, что развернуло и пихнуло спиной вперед к Сюзанне.
— Ой! — испуганно вскрикнула она.
Как больно-то! Смотрю на плечо. Наружу торчит здоровенный четырехгранный наконечник стрелы. Чуть сплющенный кончик, весь в крови. Крошечный, прилипший к нему осколок белой кости. Вид ужасный. Особенно ужасно, что все это торчит из моего тела! Больно…
— Шагеш-шш шасха… — выдыхаю я сквозь сцепленные зубы на эсфератском.
Боль отступает. Тут же ставлю щит. Ну и что, что слабый? Что есть, то и ставлю!
Бздынь! Быщщщщ, быыщщщщ!
Стеклянная витрина сзади обрушивается вниз водопадом осколков, разбитая прилетевшей стрелой. Стреляют, однако!
Подхватываю принцессу правой рукой и, сделав шаг в сторону, припечатываю ее спиной к столбу, наваливаясь на нее всем телом.
— Замри, — шепчу ей на ухо.
По левой руке течет. Вот гадство! Осторожно выглядываю одним глазом за край столба.
Кто там такой косорукий? Через площадь на крыше дома замечаю движение. Две фигуры, взмахивая для равновесия арбалетами в руках, вскакивают на ноги и устремляются вверх по скату. Похоже, отстрелялись и спешат на выход… А еще такие есть?
«Эри-и-и!»
«Не ори…»
«Эри-и-и-и! Что делать?!»
«Бей их!»
«Как?»
Вспоминаю заклинание «копье тьмы» и пытаюсь представить последовательность.
«Как это?!»
«Как свечку гасишь!»
И тут конкретно ахнуло.
