бледнело, а зубы стискивались.
Но все это меркло по сравнению с тем жутким событием, которое повергло в шок абсолютно каждого присутствующего. Я тогда снова взялся за фарфоровую трубку и принялся откачивать образовавшийся гной. С некоторым удовлетворением я успел отметить, что на этот раз его было не столь много, как утром, и именно в этот миг Йеро распахнул веки и посмотрел прямо на меня безумными налитыми кровью глазами. Я сразу заподозрил неладное, потому что эта остервенелая ненависть и безграничный гнев, плескавшиеся в этом взгляде, никак не могли принадлежать человеку. Подобное пламя я не видел ни в одном живом существе, а только лишь в глубине взора обитателей Преисподней…
– Гре-е-е-еш-ш-ш-шник… – тембр голоса парня тоже изменился, став низким и скрипучим. – Князь по-о-омнит о тебе-е-е…
Я замер, словно пораженный громом, и не мог поверить, что слышу подобное. Эти зловещие слова были сказаны не на языке Исхироса. Они прозвучали на том самом жутком безымянном диалекте, на котором изъяснялись прислужники Сатаны…
– Иди-и-и к раз-з-злому, – прошипел неизвестный демон, вселившийся в тело аристократа. – Там тебя ж-ж-ждет великая награ-а-а-ада…
Сомнений быть не могло – послание адресовалось именно мне. Шокирующее осознание того факта, что клевреты Дьявола сумели достать меня даже здесь, почему-то парализовало меня. Я в очередной раз ощутил, насколько зыбка граница между двумя мирами – миром живых и вотчиной страждущих душ. Хотя мне ранее казалось, что я ни на мгновение об этом и не забывал…
Я еще некоторое время смотрел широко распахнутыми глазами на Йеро, пока неописуемая злоба и демонический огонь не начали медленно затухать в его взгляде. Вскоре он расслабился и снова откинулся на подушки, тяжело дыша и возвращаясь в свой болезненный бред. А я, как и стоящие над больным целители, пребывал в таком изумлении и ошеломлении, что едва успел среагировать, когда над моим, так сказать, пациентом возник его отец с зажатым в руке длинным ножом.
– Ты что, свихнулся?! – Вскричал я, отпихивая Эстуана от кровати, не позволяя ему совершить фатальную глупость. Видимо, у него уже совсем чердак потёк от переживаний последних суток…
– Сгинь, нечистое дитя! – Взъярился мужчина, без сомнения намекая на значение моего имени. – Твое проклятия настолько сильно, что ты оскверняешь все, к чему прикасаешься! Дай мне прекратить мучения сына, пока он по твоей вине не потерял собственную душу!
Я от темы одержимости был весьма далек, и не знал, ни как она протекает, ни какие последствия несет для перенесшего ее человека. Но почему-то сейчас я был свято уверен, что дух забредшего к нам на огонек демона уже покинул измученного парня. Вот только мне не было ясно, как донести свою убежденность до его отца. Но тут, как ни удивительно, мне на выручку пришла домина Эстуан, которая тоже встала между постелью с бледным мальчишкой и своим мужем.
– Нисс, прошу тебя, не делай этого! – Взмолилась она. – Я не знаю, что делает этот мальчик, но Йеро действительно становится лучше! Теперь я чувствую, что у него в самом деле появился шанс выжить!
– Перестань витать в облаках, Эония! – Безумно злобно огрызнулся аристократ, словно и он тоже впал в одержимость. – Я много раз был на войне, и видел, как умирают люди. С такими ранами не живут!
– Я знаю!!! – Неожиданно истерично и невыносимо звонко рявкнула женщина. – Знаю это лучше тебя, Нисс! Поверь, я повидала смертей не меньше твоего, так что понимаю, о чем говорю! Прекрати быть трусом, и попытайся отыскать в себе силы вытерпеть эту пугающую неизвестность!!!
Лицо главы рода скривилось в такой гримасе, будто он захотел перерезать здесь всех нас. И я уж было заволновался, что он и в самом деле одержим каким-нибудь мелким бесом. Но нет. Аристократ тряхнул рукой, отшвыривая от себя нож, а потом с силой принялся тереть свои глаза, словно желал вынырнуть из затянувшегося кошмара. Когда он убрал ладони, то мне на долю секунды показалось, что на меня смотрит восьмидесятилетний старик, настолько изможденно стало выглядеть его лицо. Нисс отвернулся от нас и молча отошел в другой конец комнаты, не пытаясь даже оправдаться за свое поведение.
Я переглянулся с матерью Йеро и благодарно кивнул ей, а потом снова взялся за фарфоровую трубку. Дьявол знает почему, но бороться за чью-то жизнь оказалось гораздо сложнее, чем ее отнять. И почему мир так погано устроен?
***
Круглосуточное бдение над юным аристократом продолжалось еще два дня и три ночи. Эстуаны не оставили без внимания появление нечисти в теле Йеро, а потому призвали на всякий случай жрецов Воргана, коих пожаловало сразу трое.
Последователи бога-воителя выглядели как и всегда сурово и грозно. От их боевого облачения пахло металлом, маслом и кожей, словно они шли на войну, а не к больному юноше. Однако, насколько я понял из дальнейшего обмена репликами, одержимый сильным демоном человек мог действительно устроить настоящую бойню. А если прибавить к этому, что Йеро был пусть и начинающим, но храмовником, то становится понятно, почему прибыло столько орденцев.
Тяжелых и пронзительных взглядов боевых жрецов не выдерживали даже иные аристократы. Они отводили глаза и старались лишний раз вообще не смотреть на строгие лица священников. Я и сам остерегался привлекать к себе внимание этих волков, боясь, как бы они не почуяли ту крупицу Ада, что тлела в глубине моей души. Но, к величайшему счастью, сегодня для меня все обошлось. Адепты Костяного Меча ушли, признав, что не ощущают никакого демонического присутствия, и аристократы снова выдохнули с облегчением.
Все эти дни я спал урывками, а верный Астал, казалось, и вовсе не смыкал глаз. Тем не менее, мои старания не пропали втуне. Йеро перестало лихорадить и рвать, а воспаленный надрез на его животе перестал сочиться гноем. Даже бесцветных выделений становилось
