А Карбид продолжал:
— Он мой сын. Настоящий сын. Здесь родился, здесь рос. Но не вырос.
Карат, поймав направление взгляда кваза, покосился туда же. И увидел что-то не слишком большое, прикрытое покрывалом — тот самый непонятный предмет возле стола.
И характерные темные пятна на покрывале тоже увидел, как и расползшееся по ковру пятно. Это походило на вытянутую тушу только что убитой не самой крупной собаки, которую кто-то скрыл от взглядов простейшим способом.
Отвел глаза невольно столкнувшись с немигающим буравящим взглядом кваза. Тот, неотрывно уставившись на Карата, продолжил:
— Шестнадцать-восемнадцать килограмм — опасные цифры. Я говорю не о коровах и козах, я о других. О тех, кому травы и сена недостаточно, о тех, у кого есть клыки. О хищниках, о всеядных… и о людях. Все кто остаются ниже этого рубежа, почти не перерождаются, выше остаться собой можно только будучи иммунным. Для детей опасный возраст обычно наступает в четыре-пять лет, дальше они или теряют себя, или становятся такими как мы. Но иммунных мало. Очень мало. Все как всегда в обычных кластерах, где на сотни зараженных может остаться один. Это та еще лотерея. Ты, Карат, везунчик, а мой Кирилл нет. Как тебе его имя?
— Это хорошее имя.
— Да, хорошее. И у него было настоящее имя, а не собачьи прозвища как у тебя и меня.
Карбид еще раз крутанул пистолет, затем, ухватившись за него, сжал с такой силой, что затрещали безобразно-узловатые суставы. Он будто пытался раздавить ненавистное оружие лишившее его самого дорогого.
Приступ бешенства или чего-то в этом роде схлынул так же быстро, как начался. Расслабив чудовищную ладонь, кваз безжизненно произнес:
— Я старался. Делал все, что мог. Его последние дни стали нескончаемым праздником. Лошадей опасно держать, они вонючие, твари их чуют издали, такой запах их из себя выводит. Но я подарил ему пони. Все дети завидовали, ни у кого не было лошадки, а у Кирилла была. Он так радовался, так радовался… А сегодня настал тот самый день. И мне пришлось сделать это самому. Такое нельзя доверить даже близкому другу. Да и нет у меня друзей. Больше нет.
Карбид постучал когтем по пистолету, добавил совсем уж сумрачным голосом:
— Если бы ты приехал на шесть часов раньше, Кирилл мог бы остаться со мной.
Карат, понимая, что влип куда сильнее, чем рассчитывал, начал готовить уши. Не факт, что номер с ускорением добавит хотя бы секунду жизни, ведь перед ним ксер — человек, употребивший столько жемчуга, что другой и за тысячу лет половины от такой кучи не увидит. У него множество самых неожиданных умений, даже самый талантливый новичок в сравнении с ним — ничто. Не самый последний стаб Улья годами работал на развитие дара этого производителя снарядов. Он фундамент их благополучия, и потому всем выгодно развивать его дар.
Уродливая матка муравьев, которой несут самую лакомую добычу, вот только взамен она рожает не яйца, а кое-что другое.
Этот человек привык, что все необходимое доставляют по первому слову. А сейчас не доставили, из-за этого ему пришлось своими руками убить то, во что превратился родной сын.
Он лишился самого дорогого, и причина этого очевидна — исполнители вовремя не привезли маленький белый шарик.
— Почему тянули с этим до последнего? — вырвалось у Карата.
— Никто не продает белый жемчуг, а скреббер — редкий зверь.
— Не верю, что настолько редкий. В запасе были годы.
Кваз покачал головой:
— Не совсем, в прежние времена у нас не хватало возможностей. Я ведь не с самого начала был таким непростым. Всего лишь рядовой ксер, в ту пору нам трудно приходилось.
— Та пора осталась в прошлом.
— Да, ты прав, ведь последние два года мы процветаем, сил хватало. Я этим воспользовался, позаботился о Кирилле заранее. У меня была жемчужина, и даже не одна. Группа вроде твоей добыла, повезло с тем скреббером, его сильно потрепали внешники, нашим оставалось только добить. Легкая добыча, проблем с доставкой не было. Но есть одна тонкость — слишком ранний прием может убить ребенка. Работают все те же пятнадцать-шестнадцать килограмм — граница, на которой можно обойтись без лишнего риска. Плюс-минус чуть-чуть. Считается так. Но слишком большое искушение для некоторых, жемчужины украли четыре с половиной месяца назад. Очень не вовремя. Я посадил Кирилла на строгую диету, поставил ультиматум: или достаньте жемчуг любой ценой, или попрощаетесь с моими снарядами. Пришлось торопиться, привлекать все новых и новых людей, спешка приводила к ошибкам, ничего не получалось. И когда нашли нового скреббера, Рэм снова поторопился, а это всегда плохо, хотя в нашем случае оправдано. Но вы все равно не успели… все зря… Не надо так напрягаться, в этом нет твоей вины. И вины Рэма тоже нет. Зная его, уверен, что вы сделали все, что могли. Да, я сейчас хочу убить многих, но тебя в этом списке нет. Ты тут вообще ни при чем. Есть другие — те, кто вначале тянули время, потом кормили пустыми обещаниями, а потом… Да я даже не знаю, кто из них украл то, что должно было спасти моего мальчика. Это место только выглядит красивым, на самом деле оно насквозь гнилое. Рэма больше нет, остались только слащавые хари которым я не могу доверить смыть за собой унитаз. Обязательно напортачат, да еще и украдут что-нибудь, здесь иначе не умеют. Я, конечно, тот еще урод, но те, кто меня окружают, куда уродливее. Смешно, но мне приходится думать об этих тварях, заботиться о них. А еще о многих других людях, которые куда лучше, и которые становятся частью Полиса. Может это и не самое идеальное место в Улье, но оно не такое уж и плохое. И я сделаю его еще лучше. Пусть для этого придется еще кого-нибудь убить, но сделаю. Крови я больше не боюсь, сегодня я многое понял. Кровью хорошо поливать ростки будущего, они после этого быстрее вытягиваются к свету. Как погиб Рэм?
Карат чуть не подпрыгнул от неожиданного вопроса, но ответил четко:
— Два бойца решили присвоить жемчуг, началась стрельба. На тот момент нас оставалось пятеро, скреббер убил троих.
— Понимаю — слишком большое искушение для слабого человека. Рэм подбирал вас один к одному, но даже он не мог поручиться за каждого. Спешка… все та же нескончаемая спешка… Вы достали из скреббера всего четыре жемчужины?
— В скреббере которого мы убили их было пять.
Карбид покосился на Смита, тот молча кивнул.
— Значит, их было пять, но я вижу всего лишь четыре. Мне, Карат, даже сейчас приходится думать о Полисе, а не только оплакивать сына. Я, как видишь, даже напиваться по этому поводу не стал. Хотя какой смысл?.. Меня и бочка с ног не свалит, я ведь уже не человек… Белому жемчугу отводится немало места в моих дальнейших планах, так что я хочу узнать — куда пропала пятая жемчужина.
