Отщелкиваю клапан кобуры. Вижу, как у Вернера напрягается палец на спусковом крючке. Двумя пальцами вынимаю «кольт» и отбрасываю вправо. Пистолет приземляется рядом с Саем, который даже в наркотическом сне крепко держится за свою трость.
— Хорошо. Теперь руки на затылок и медленно встал.
Подчиняюсь. В голове один за другим крутятся варианты. Увы. Акробат из меня хреновый. На пару метров поближе, я б еще рискнул кувыркнуться в ноги Вернеру и перевести дело в рукопашную, он конечно кабан еще тот, но шансов все одно больше, чем в ковбойском ганфайтинге. Однако это так, маниловщина, потому что рискни я на подобное сейчас — пуля точно будет быстрее, а с десяти метров заряд в тушку положил бы даже такой великий пистолетчик, как я.
— Поднимайся по тропинке к грузовику, руки на затылке. Вперед.
Медленно шагаю. В правом кармане просторных штанов привычная спокойная тяжесть. Уйти с директрисы хоть на пару секунд, вынуть «леди таурус»… Босой ступней по острому камню. Нога подворачивается, падаю на четвереньки.
«Беретта» Вернега отрывисто гавкает, пуля ударяет в землю чуть левее.
— Больше предупреждать не буду. Руки на затылок и топай.
Кое-как поднимаюсь.
— Слушай, чего ты от меня хочешь?
— Да ничего. Пил бы ты пиво, как все нормальные люди, со всеми бы вместе и лежал сейчас, тихо-мирно, не создавая мне трудностей.
— Да чем мы тебе на мозоль наступили?
— Ничем, Влад. Абсолютно ничего личного… Так, встань во-он туда и смотри в море.
Судя по звуку, орденец открывает кабину «унимога». Глухо стучит нечто железное.
А потом:
— «Мадрас» — «Берлину». «Мадрас» — «Берлину». Стол накрыт, четыре блюда и десерт. Стол накрыт. Аут.
Ну и с каким это, интересно знать, «Мадрасом» «Берлин»-Вернер сейчас имел радиоконтакт? С расшифровкой условных фраз и гадать не хочется.
— Все, Влад, можешь пока присесть и отдохнуть. Недолго осталось.
Сажусь прямо на траву, рука незаметно ныряет в карман и сжимается на рукоятке «леди таурус». Радоваться рано: до Вернера метров тридцать, из коротыша-револьвера я на такой дистанции хорошо если в сарай попаду — а вот он уже убрал «беретту» в кобуру, зато на шею повесил прихваченную из кабины Г3 и направлен ствол винтовки, разумеется, на меня. С ремня очередью от бедра — на тридцати метрах не промахиваются, «гевер-драй» та еще дура, но именно тут тяжесть ей только в плюс, меньше водит.
Геройство подождет, расклад неподходящий.
— Не поделишься, что дальше будет?
— А почему нет, — отвечает Вернер. — Сейчас придет судно и всех нас заберет, только я поеду в каюте как белый человек, а вы в отсеке как живой товар.
Ы?
— Работорговля разве разрешена?
— Севернее Залива — не очень, а на Юге… на Юге иные порядки.
— Говоришь, ничего личного?
— Совершенно ничего. Вы удачно подвернулись и позволили мне сделать ноги с дополнительным профитом.
Так, ладно, об удаче будем говорить потом.
— Юрген, но какого черта тебе вообще взбрело делать ноги? Разве Орден так плохо платит?
Вернер свободной рукой поправляет очки.
— Хорошо платит. На это — не жалуюсь. Там, на Юге, мне такие оклады не светят. Но знаешь, Влад… деньги в этой жизни решают далеко не все. Вокруг новый, обширный, почти нетронутый этой гребаной цивилизацией мир, по специальности я — как раз тот, кто может и хочет исследовать заповедные уголки, их полно, их можно сказать до хрена, и спрос на это имеется, ведь людям в каждом поселении важно знать, на какие ресурсы можно опереться на месте, а какие придется ввозить извне… я умею, я могу выявлять такое — а меня держат на этой гребаной Базе, где всю округу много лет как исходил Легенда-Чамберс и доразведывать больше нечего, только проверять точные ориентиры в начале каждого сезона, когда после дождей чинят чугунку и заново поправляют дорогу! Сколько раз просил, переведите в поле — нет, говорят, вакансий не имеется…
Искренне говорит. И я вполне его понимаю.
Не понимаю другого.
— А почему же ты просто не уволился из Ордена, раз здесь надоело, а специальность такая востребованная? Организовал бы свое дело…
Вернер невесело смеется.
— Мог бы, уволился. Так не отпускали. Секретоноситель, Schweinhunde![201] Кому я эти секреты продать могу, интересно…
— И поэтому ты решил хлопнуть дверью, а проезд на ту сторону закона оплатить за наш счет.
— Точно. Ничего личного, Влад, повторяю…
Краем уха ловлю тихое урчание мотора. Поворачиваюсь к морю. С юга, уверенно обходя скалы на малых оборотах, в бухточку ныряет моторная яхта. Небольшая, чуть поменьше орденского траулера, который по утрам завозил на базу свежепойманную рыбу; окрашена в серо-синие разводы — не иначе, морской камуфляж. «Веселого Роджера» на флагштоке нет, но на корме сварена явно самодельная турель, на которой установлен — у меня челюсть отвисает, — даже не пулемет, а самый натуральный ПТРС![202] Ни хрена ж себе ретирадное орудие…[203] Вот, значит, какой ты, «Мадрас».
— Все, руки на затылок, встал и шагай вниз.
Подчиняюсь, деваться некуда. Дистанцию Вернер держит грамотно, даром что и не подозревает о револьвере.
Пока мы спускаемся, «Мадрас» — или как там зовется яхта с кормовым пэтээром — уже полностью входит в бухту, притирается как-то вполоборота и спускает сходни прямо на песчаный пляж. Бросают якорь или нет, я заметить не успел, а швартовочных концов на берегу нигде не зачалено.
По сходням на песок сбегает смугло-коричневый типчик в белом тюрбане и линялых шортах, на перевязи за спиной у него болтается не то тесак, не то абордажная сабля, а за пояс шортов без взякой кобуры заткнут «наган».
— Алоха, Берлин! — машет правой рукой, а левую держит у револьвера. — Что, товар строптивый попался?
Акцент жуткий, наши программеры-индийцы на онлайн-конференциях и то говорили разборчивее.
— И тебе салют, Мадрас, — отвечает Вернер у меня из-за спины. — Товар не строптивый, но привередливый — молочко пить не стал, пришлось под прицелом держать. Если поможешь, я сейчас его напою и все будет тип-топ.
— Это можно. А пока загрузим остальных. — Мадрас разворачивается и выкрикивает распоряжение. Языка в упор не понимаю, но тон отчетливо командный.
На пляж спрыгивают еще двое: громадный наголо бритый негр в ярко-красном жилете и устрашающего вида семейных трусах, и плотный индус, а может, бирманец в мешковатой хламиде с пятнами машинного масла и иных субстанций, которые не отстирает уже ни один порошок. Индус-бирманец без оружия, у негра за спиной болтается укороченный «ли-энфилд».[204] Небрежно хватают за руки-ноги ближайшее к берегу тело, то есть Гену Шакурова, и тащат на яхту.
