— Где же капсулы? — поискал взглядом Гузенко. Тихон как-то забыл про них. Но это не страшно.
Только Алекс Эджертон знал, что заряд и детонаторы не могли находиться на борту, а майору таких подробностей знать не требовалось.
— Да вот же они! — и он показал на ряд камней, лежавших под ногами.
В податливом воображении майора они оказались так похожи на цилиндры настоящих капсул, что Гузенко, не скрывая радости, резко двинулся вперед, и Тихону непросто было удержать его на ногах.
— Погоди, не так быстро. Никуда они от нас не убегут.
— Да, да. Не убегут! — Гузенко, облизнул высохшие губы.
Должно быть, ему казалось, что он внутри металлической оболочки, грозящей опрокинуться от любого неловкого движения. Осторожно балансируя руками, он приблизился вплотную к камням и присел на землю.
— Сумеешь запустить таймер? — шепнул сзади Тихон.
Улыбка исчезла с лица Гузенко.
— Нет… Я решил, что выстрелю в детонатор.
Тихон не представлял, можно ли таким способом взорвать цилиндры. Но если майор так уверен…
— Очень грамотно! — поддержал он.
Гузенко вызывал у него жалость, но, с трудом вбирая в себя боль майора, Тихон понимал, что нужно идти до конца.
— Ты должен сделать это, — настойчиво сказал он.
Рука Гузенко потянулась к кобуре. Пальцы заметно дрожали.
— А ты? Я хотел все сделать один. Ты должен уйти, — сказал он. — Это касается только меня.
— Послушай, наивный ты человек. Неужели ты полагаешь, что от моего тела останется хоть что-нибудь, даже если я уйду на пару десятков километров?
— Значит, ты со мной…
— Меня здесь нет. Я лишь воображение. Но ты можешь говорить со мной. Я тебя слышу.
Податливый разум Гузенко принял и это продиктованное Тихоном условие.
— Сколько в них силы, — сказал майор, коснувшись одного из валунов стволом пистолета. — Ни за что не поверить, что в таких небольших устройствах может быть сосредоточена огромная энергия. Раз!.. И нету целого города. А тут их три штуки… Сколько заразы вырвется наружу. На десять поколений хватит. Никто здесь не выживет. Никто больше не придет сюда и не выйдет отсюда… А я… Я выполню свой долг.
Гузенко вдруг замолчал. Теперь он дрожал всем телом.
— Нет, я не могу… — он отвел пистолет.
— Боишься?
Майор спрятал голову в плечи:
— Странно… Куда-то пропала уверенность. А что если это ошибочное решение? И я сделаю только хуже?..
Он тяжело сглотнул и посмотрел на Тихона.
— И потом… Я не хочу умирать. Я не знаю, за что я умру. За добро или за зло?..
На глазах у него появились слезы.
— Это несложно проверить, дружок, — сказал Тихон. — Давай-ка доведем дело до конца. Не для того ты здесь, чтобы отступать.
Мысленно взяв Гузенко за руку, он надавил на пальцы, державшие пистолет. И ощутил сопротивление. Чем сильнее напирал Тихон, тем крепче была решимость майора Гузенко отказаться от задуманного. Эмоционально майор пробежал эстафету от легкого страха до остервенелого исступления, с которым противостоял нажиму Тихона. И эта последняя эмоция, по воле действовавших в Полосе законов, оказалась такой сильной, что обожгла Злотникова. Его отбросило от Гузенко. Мгновенно разорвалась меж ними связь, и к майору вернулась вся его боль. Выронив пистолет, с ревом тот едва не упал спиной на камни, но, опомнившись, Тихон успел подхватить его…
Гузенко плыл в океане, как будто проходя все стадии жизни — от одноклеточного пузырька к человеку. Он долго не мог успокоиться, не понимал, где он, что с ним. Отпущенная на свободу боль стала неукротимой, и Тихон в одиночку не справился бы с ней. Вспомнив о Жанне, он позвал ее, прибегнув к силе внутреннего голоса. Она быстро нашла их в тумане, хотя Тихону это время показалось бесконечным. И только вдвоем они смогли усмирить Гузенко, остановить его бессвязный ор и вывести на волну спокойствия. Тихон подсказывал, что делать, и Жанна все с точностью повторяла за ним.
Наконец, майор пришел в себя.
— Сержант! Как ты здесь… — он с недоверием посмотрел на Жанну, а затем на Тихона. — Так это было наваждение?!
Он осмотрелся, постигая то, что произошло с ним. Слезы лились от вновь проснувшейся боли.
— Ты-ы-ы!.. Это все ты?! — выпучив глаза, он пополз на Тихона. — Выставил меня на посмешище! Устроил клоунаду! Что ты сделал с моими людьми?..
Ярость закипала в нем, и ответной реакции не пришлось долго ждать. Майор задрожал еще сильнее, чем в тот момент, когда собирался выстрелить в детонаторы. Тихон и Жанна молча наблюдали, как он справляется с приступом.
Наконец, Гузенко задышал ровно. Сквозь зубы он процедил:
— Ты видишь, я почти спокоен. Ты научил меня. И это, оказывается, несложно. Я не ненавижу Полосу! И тебя не ненавижу, — он усмехнулся. — И она ничего не делает со мной! А я все-таки считаю, что ей не место на нашей земле.
Он замолчал, прислушиваясь к своим ощущениям.
— И она ничего не делает со мной! — повторил майор. — А между тем, я хочу уничтожить ее! И я сделаю это! Не сегодня, так завтра! Послезавтра. Когда-нибудь…
— Но зачем? — устало произнес Тихон, присаживаясь рядом.
Гузенко подполз ближе. Подтянул раненую ногу и приподнялся на другом колене, схватил Тихона за плечо, желая подняться. Лицо майора было почти на одном уровне с лицом Тихона, и Злотников отчетливо видел его глаза — пустые, словно подернутые каким-то дурманом. Майор обнял его за плечи. Руки его приблизились к шее Тихона.
— Осторожнее! Он очень сильный! — вскрикнула Жанна.
— Как ты верно заметила… — прохрипел Гузенко. — Я не только сильный. Я верный. В отличие от тебя, сержант Михайлова! И презираю людей, которые плевали на свою присягу. Только не вздумай сказать, что ты не на его стороне!..
Гузенко обнял Тихона за шею и начал вставать.
— Вам больно, — сказал Тихон. — Не надо.
— Не ссы. А вот ты, небось, боишься, что я тебя задушу ненароком?
— Совершенно не боюсь, — ответил Тихон.
— Может, проведем эксперимент?
— Вам еще нужно вернуться к своим людям, майор.
— О-о-о, как верно ты заметил!.. — Гузенко закивал. — Мне еще нужно вернуться. Не только туда, в эту вонючую брошенную деревню. Но и на базу. Я так хочу снова прилететь сюда когда-нибудь, но уже без тебя…
— Чем же я вам так не угодил?
— Потому что ты человек без чести. Что ты знаешь о долге?
Майор отнял руки от его шеи и держался практически на одной ноге. Чуть качнется — и упадет! Тихон дал знак Жанне подстраховать.
— Стой там! — прикрикнул Гузенко на девушку и, когда та послушно замерла, вновь обратился к Тихону: — Я не из тех, для кого присяга — разменная монета. Дал слово — держи! Слыхал, небось? Нет, тебе меня не понять… Такие, как ты, всю жизнь, как флюгер — туда-сюда. И нашим, и вашим.
