Над вокзалом разнёсся диспетчерский голос, сообщивший об отправлении, и поезд медленно тронулся, начиная путь… Парень и женщина примостились за столиком в узком купе на лавках нижних полок. В дверь постучала проводница, вошла и взяла протянутые женщиной четыре билета, на все места в этом купе.
— А почему четыре? Вас же двое. Кто-то не успел? — поинтересовалась женщина в железнодорожной униформе.
— Нет, просто мы хотели провести время наедине друг с другом, чтобы нас никто не беспокоил. Ну, вы понимаете? — Пассажирка, играя роль влюблённой дамы, оплела своими изящными пальцами ладонь парня и мило улыбнулась ему.
— Поня-я-атно, — понимающе ухмыльнулась железнодорожница. — Чай не подавать, не беспокоить до прибытия?
В глазах этой сорокалетней женщины мелькнула зависть. Ещё бы, пассажирка почти ей ровесница, а с молоденьким парнем всю ночь, до пяти утра в купе…
— Да, пожалуйста, — ответила пассажирка и сунула в руку униформированной проводнице двадцатку, чтобы немного скрасить несправедливость бытия.
Как только стукнула задвинувшаяся дверь, она отстранилась, убрала руку от ладони спутника. Встала и молча принялась расстилать на полке простыню и одеяло, готовясь ко сну. Парень одобрительно хмыкнул, по достоинству оценив разыгранную сцену, после которой у работницы железной дороги не осталось ни одного идиотского «дополнительного» вопроса.
На лице студента без труда можно было прочесть радость, но вовсе не от того, что он всю ночь проведёт с очень привлекательной, пускай и старше него, женщиной.
Он радовался тому, что скоро все его мечты и желания должны воплотиться в реальность. Предвкушая неимоверные и волнующие приключения в желанном мире Зоны, студент смотрел в окно, на уплывающий в прошлое родной город… Вдруг его взгляд на минуту затуманила грусть, а радостное выражение лица несколько поблёкло.
— У тебя есть последняя возможность передумать, — заметив этот погрустневший взгляд, произнесла женщина, села напротив молодого человека и тревожно заглянула ему в глаза. — Когда мы доберёмся в столицу и потом в… э-э-э… в точку перехода, уже поздно будет поворачивать назад. Пока мы едем, у тебя есть время окончательно укрепиться в решении. Впереди ночь. Утро вечера, как говорится, мудренее. Если что, прогуляешься по Киеву и вернёшься. Я, знаешь ли, не хочу уйти в Зону с человеком, который на поверку окажется для неё лишним, посторонним…
— Нет! Я принял решение и от него не отступлюсь! — Парень нахмурился и с обидой взглянул на свою спутницу. — Что же я за мужик такой буду, если сдамся, даже не начиная боя? Я согласился не для того, чтобы потом отказываться. И ты мне уже обещала! Сказала «да». Так что никаких «передумать».
— Посмотрим, посмотрим… Ну ладно, ладно, хорошо. — Женщина успокаивающе подняла руку. — Твоя жизнь, твой шанс. Не мне решать, действительно. Я не сужу, только провожаю… э-э… к той, кто рассудит и определит. Проводница воли, а не её источник… Истинная власть в том, чтобы точно знать, кому не повезёт следующим, когда и как именно отвернётся удача. Может, оно и к лучшему, что людям это знание не дано.
Он стоял перед закрытой дверью и рассматривал её. Почему-то не испытывая ни малейших сомнений в том, что это именно она. Та самая, единственная и неповторимая, его персональная точка перехода.
Теперь все необычные явления он воспринимал спокойно, как нечто само собой разумеющееся. С того часа, как разум и память вернулись к нему, обогащённые познанием собственных возможностей, и человек обрёл своё истинное «Я».
Ручки и замка у двери не было. Дверное полотно с виду казалось железным, сработанным из листовой стали неслабой толщины, но зато на ощупь почему-то сообщало пальцам, что сколочено из шершавых, занозистых, почти не оструганных досок. Странное сочетание — крашенный под серебро листовой металл и необработанная древесина… А может, совсем наоборот, закономерное. Единство противоположностей. Граница между такими разными мирами и должна быть разнородной.
Наверное, должна…
Сталкер ещё далеко не всё понимал в том деле, которым собирался заниматься после того, как откроет дверь. Поэтому о некоторых деталях мог разве что строить предположения.
Например, о том, в какую сторону должна открываться дверь, у которой нет петель? Если «от себя», тогда ещё ничего, можно толкнуть. А если «к себе»? За какой из краёв цепляться ногтями, чтобы потянуть — правый, левый, нижний, верхний? И хватит ли сил у его пальцев, чтобы открыть…
Неудивительно, что сталкеру, в раздумье застывшему перед закрытой дверью, вспомнился откровенный разговор со старшим товарищем.
Беседовали они в скором поезде, мчавшемся сквозь ночь в направлении Киева. Именно оттуда, из столицы Украины, им затем предстояло добираться в зону отчуждения Чернобыльской АЭС, где находилась точка перехода, обещанная проводником… Как здорово, что случилась эта нечаянная пауза, во время которой спутники не молчали, а наоборот, говорили.
Спасибо поезду и доверительной атмосфере, как бы невзначай возникшей в двухместном купе вагона СВ. Давно подмечено, что именно в поездах у путешествующих людей почему-то развязываются языки… Этой беседы не должно было случиться, но она всё-таки состоялась. Теперь-то ясно: этот разговор был чем-то вроде аванса. Информация, предварительно заложенная в память и укоренившаяся в ней, сыграла роль своеобразной путеводной нити. С её помощью истинное «Я» впоследствии выбралось из лабиринта забвения и сумело вернуться из подсознания.
Для этого пришлось потрудиться. Вытеснять ложную, проверочную «личность», которая по желанию Зоны овладела сознанием потенциала. Вселилась в тот самый миг, когда он сделал шаг в распахнутую проводником дверь.
Но до этой секунды оставались ещё почти сутки, когда потенциальный ведомый и человек, согласившийся провести его в лучший мир, пили зелёный чай в купе СВ-вагона и вели задушевную беседу…
Неизбежно возник вопрос о том, существует ли жизнь за Периметром Зоны? Или эта аномальная материализация Зоны, в которую они через обещанную точку перехода каким-то чудом проберутся с территории реальной Земли, действительно «зональная»? Зона материализована локально и ограничивается линией Периметра, за которой… что? Нигде-никогда, небытие, какая-нибудь вселенская пустота, в которой и болтается «пузырь» этой Зоны?
Реальной, вещественной только для тех, кто оказался внутри, и совершенно невзаправдашней для тех, кто остался снаружи… Ну, за исключением тех, кто искренне поверил в Зону. Подобно вот ему, Ивану, который оказался способным бросить всё, сесть в поезд и умчаться в ночь.
