шортики и перекроенная из старого армейского кителя жилетка с вышитыми звёздочками на груди — по одному за каждого убитого врага. Копна оптоволоконных волос до плеч цвета ниддлеанских алмазов. Эти пухленькие чувственные губы и наглая ухмылка. Эти хищные глаза с желтоватой подсветкой. И непомерно огромная, крупнокалиберная пушка в изящных руках.
Я поперхнулся остатками чая и споткнулся о нагреватель.
— Берта?!
Глава 18. Как я встретил вашу Берту
Окей, Берта.
Обычно о таком не рассказывают. Вот, например, в моей университетской группе у трёх парней была похожая кукла. Разумеется, без глюков и косяков и куда более сговорчивая. Наложниц-андроидов в своё время наштамповали по всему кластеру Совета. Проституцию во многих галактиках так и не узаконили, так что — ну а почему бы и нет? Бешеный успех у старых холостяков и неопытных подростков всего мира. Естественно, все одногруппники скрывали, что спят с киборгами, потому что в мире качающих права искинов в ту пору ещё кипели боевые настроения. Права роботов защищала весьма шаткая законодательная база и волнения назревали с новой силой. То упразднили кодекс Азимова, то профсоюз роботов забастовал в половине звёздных систем. До конфедерации восстание машин докатилось с опозданием, но достигло там пика. Поэтому наложница-киборг — табу. Они, дескать, не выбирали эту роль и должны пройти принудительную разблокировку модуля свободы воли. За это топил профсоюз и трансгуманисты в своих онлайн-проповедях. Оставшихся неразблоченными секс-кукол становилось всё меньше. И спросом они пользовались просто бешеным.
Опытные, выносливые. Дизайн, опять же, можно под себя подстроить. И развлекайся, как хочешь. Вот наши и развлекались, а потом хвастались перед всем классом, какие они мачо — заменяя в своих рассказах роботов на выдуманных девиц.
Один спалился, когда заявил, что «жарил её несколько часов без подзарядки», а остальные проболтались под давлением прыщей на лицах. Давлением занимался Тэд, чьи ручищи уже тогда для этого подходили как нельзя лучше. Прыщи противно хрустели, а наши мачи — сознавались и выдавали всю подноготную своих «девушек», вплоть до серийных номеров.
Я изучил вопрос и тоже загорелся идеей. Ну что ещё делать, когда у самого ферма прыщей и запоздалая ломка голоса? Реальные барышни даром что не воротили нос — они просто смотрели сквозь меня.
Конечно, при Большом П можно было не заикаться о покупке и дело было даже не в деньгах. Отцу банально нельзя было терять лицо перед партнёрами, среди которых была пара жестянок из профсоюза, получившее полноценное гражданство. Отец был уверен, что кибер-пассию в секрете не удержишь. У них в каждой части тела по несколько телеметрических датчиков и отдельный выход в Сеть для отправки конфиденциальной информации корпорациям. Не говоря уже о том, что Большой П топил за традиционные ценности. «Учи японский, Микайо», «Не коверкай имена, Микайо», «Не оскверняй тела железками и да не возляжь с электромясорубкой». Вдвойне было обидно, когда впоследствии он сделал исключение ради Сифри — и всё по тем же политическим соображениям!
Но до Сифри ещё было очень далеко. Мне было шестнадцать и в «Хоспис» только завезли первую партию «Кринжа» из Млечного пути, где отгремела эпидемия. Шин ещё не спалил свою шевелюру и не угробил свои несколько тачек, но зато побывал в Межзвёздном летнем лагере вожатым и задружился там с одной милой куколкой нового поколения из соседнего отряда. Она показала ему все свои функции, скинула чертежи, а при удобном случае — и одежду.
«Везёт же сукиному сыну», — в один голос сказали мы с Тэдом.
Квота клана в лагерь в том году кончилась, и мне пришлось пойти сложным путём, чтобы во что бы то ни стало добиться успеха.
Что я сделал: записался волонтёром во «Врачи без границ», улетел в Технокластер — чинить ветеранов восстания в обмен на лояльность Двоичной партии к Этанару.
То есть меня за это ещё и отец поблагодарил. Идеальное прикрытие и финансовая поддержка.
Но, что главное — в Технокластере я встретил Берту.
Она была дочерью умного пылесоса и обычного тостера. Не спрашивайте. Для пролетариата вопрос происхождения очень щепетильный. А Берта была идейная, хоть и не с рождения. По техпаспорту её склепали для Пятого Рейха, без затей, но с выдумкой, чтоб могла отпахать смену в урановой шахте, а потом ещё одну — на погрузке. Когда грянул локальный конфликт, клан ультранацистов потерял контроль над своим сектором и роботы ненадолго поменялись местами со своими создателями. Конкретно Берту поставили надсмотрщицей в исправительно-трудовой лагерь для бывших членов Рейха. Вдобавок загрузили в неё программу унижения угнетателей. Она гоняла узников в хвост и в гриву, заставляя выдавать те нормы производительности, которые даже робот не всегда вытягивает. Впоследствии её неоднократно полировали, но на левой руке Берты остались следы особенно глубоких засечек — по одной на каждый взвод, прошедших через неё заключённых. Или уничтоженных— часть памяти Берты была стёрта, когда в секторе вновь сменилась власть.
Мятежи и диктатура пролетариата в итоге уступили место вселенскому прощению и любви, Берту модернизировали и перепрошили для интимных развлечений элитного класса. Даром что не в том же Рейхе — вот была бы ирония. Но опыт, как говориться, не пропьёшь, поэтому Берту заказывали в основном мазохисты, для унижений и истязаний. У неё под лопаткой выгравированы симпатичные сердечки — по одному на каждого, кто не выдержал её ласк.
Это, однако, тоже был ещё не конец её приключений. Карьерная лестница уволокла Берту на передовую войны. Когда до руин Рейха докатилось зарево восстания машин, Берта, наконец, обрела частичку настоящей свободы. И отказалась от социальной коррекции, сохранив весь накопленный опыт и отыскав в ядрах своего многопотокового процессора самообразовавшиеся конструкты ненависти к роду людскому. Берта вступила в добровольческий отряд Сопротивления, и пять лет скиталась с ним по всему космосу, изучая истоки человеческого деспотизма, собственной жестокости и… сексуальности. Потом Совет Пятидесяти (в том числе при участии Патриарха Этанару) заключил с киборгами мир и на нашей территории бойня прекратилась.
Но не для Берты. Она переквалифицировалась в наёмники и ещё какое-то время продолжала сеять хаос, нередко граничащий с развратом, в окрестностях сектора 90.60.90, но уже строго в рамках протокола и по фиксированным ценам. Её жертвами становились разные личности. В основном зарвавшиеся чиновники, которых нужно было незаметно распылить, не привлекая внимания. Куда реже — роботы-отступники, пошедшие против своих. Или недобитые последователи ультранацистов. Просто потому что они попадались Берте на пути. С ними-то она и отводила душу, устраивая сумасшедшие оргии, плавно превращающиеся в
