тащил её за волосы.
Одет Похар Те-Танга в халат из плотной, похожей на толстый ковёр ткани. Поверх халата криво нацеплен металлический нагрудник. Толстые ноги папаши обмотаны серебристой озарённой тканью, а на голове, постоянно надвигаясь на глаза, сидела большая бронзовая каска, явно декоративного, а не военного предназначения. Как бы комично папаша не выглядел, смеяться не хотелось, да и нечем было — кулаки наёмника превратили мои губы и зубы в однообразное месиво.
Подтащив маму Самирана ко мне, Похар Те-Танга бросил её рядом. В другой руке он держал стеклянный штырь. Таким когда-то любил орудовать Эрну Кохуру.
— Семья в сборе, — сказал папа Самирана.
Вероятно, он хотел бы сказать что-то более умное, но его подбородок и щёки так дрожали от ярости, что он не мог говорить длинными фразами:
— Грязь. Грязь и её поганое отродье! Как? Зачем же?
Я думал Мадхури Саран была мертва, но она тяжело вздохнула и села.
— Позволь я вылечу Самирана?
— Зачем лечить? Я вас убью.
Мама всё равно протянула руку ко мне.
— Зачем, я спрашиваю? — взвизгнул Похар Те-Танга и ударил её стеклянным штырём по руке.
Мама Самирана простонала и схватилась за руку.
— Зачем? — проорал Похар Те-Танга и начал остервенело втыкать штырь в камень рядом с Мадхури. — Зачем так ты? Я любил тебя честно.
— И я признаю свой обман, — вздохнула Мадхури. — Убей меня, но отпусти Самирана. Он ни в чём не виноват. Никто не виноват.
— Виноват! Все виноваты! Ты — виновата!
Взбешённый Похар начал тыкать штырём рядом с моим лицом. Я не мог отодвинуться, поэтому только зажмурился.
— Я любила другого, — сказала Мадхури. — За это имеешь право меня убить. Но Самиран и твой сын тоже. Ты носил его на руках младенцем. Ты учил его ходить и говорить…
— Ходил он только за тобой, а говорил только ложь!
Я вдруг почуял небольшой прилив сил. Моё лицо, казавшееся мне месивом боли, одеревенело, боль отступила. Каким-то образом Мадхури Саран лечила меня на расстоянии. Заодно укрепились мои Линии, по ощущениям — с помощью «Закалки Тела» и «Закалки Духа».
Я непроизвольно шевельнулся.
Чтобы скрыть это разъярённого мужа, Мадхури торопливо заговорила:
— Ты прав, во всё виновата я. Вы, Те-Танга, начали свою войну, полагая, что я род Саран специально обманул вас, но это не так. Я обманула моих старших. Я подкупила родственников, которые знали, что Самиран не твой сын, но старшие ничего не знали…
Похар так яростно захохотал, что закашлялся и захрипел:
— Дура, ты дура! Думаешь, меня сейчас волнует какая-то там родовая война? Если хочешь знать, грязная лгунья, я единственный Те-Танга, который не хотел этой войны, даже когда узнал о твоём обмане. И знаешь почему?
Мадхури кивнула:
— Знаю. Ты любил меня.
— Я всё ещё люблю тебя. Но ты и сейчас меня обманываешь, тайком излечивая своего мерзкого отпрыска.
— Не понимаю, о чём ты говоришь, — попробовала притвориться изумлённой мама Самирана.
— Я достаточно пожил с целительницей, чтобы узнать её скрытые озарения.
Тогда мама Самирана сменила тактику. Она громко зарыдала, хотя лицо и без того было мокрым от слёз. Протягивая к Похару одну руку (вторая болталась, переломанная после удара штырём), начала умолять:
— Если ты любил меня, то пощади моего сына!
— «Твоего сына», — плюнул в неё Похар. — А только что ты убеждала меня, что этот ублюдок и мой сын тоже. Мол, я носил его на руках и учил ходить. Ложь в каждом твоём слове!
— Пощади мальчика! — выкрикнула Мадхури.
Похар тихо произнёс:
— Я всё равно люблю тебя.
С этими словами вонзил штырь в горло Мадхури Саран. Когда она, булькая и кашляя, упала, Похар присел рядом:
— Мне не нужен «Молодой Образ», чтобы любить. Ты пряталась под красивой маской не от меня, а от себя.
Вытащив штырь, несколько раз воткнул его в тело Мадхури. Потом перевернул штырь толстым концом и начал бить им по голове мамы, как палицей. Его движения были точными и размеренными, будто бил мотыгой по грядке.
Навряд ли обезумевший папа Самирана наслаждался издевательством над трупом жены. По лицу его текли слёзы и сопли. Просто он хорошо знал, что нужно очень сильно постараться, чтобы превратить в труп искусную целительницу.
Я уже не притворялся, что не могу пошевелиться, а отполз, чтобы безумец случайно не прибил и меня.
Наконец от исковерканного тела Мадхури Саран отделилась стайка граней и зависла, тихо покачиваясь, как чайки на волнах.
— Это моё, — выкрикнул наёмник.
Прекратив мочалить труп жены, Похар утёр пот со лба и пробормотал:
— Собирать грани мёртвых — какая мерзость!
Отшвырнув стеклянный штырь, облепленный кровью убиенной жены, Похар посмотрел на меня.
— Зачем ты сюда пришёл? Теперь ты враг наёмников. Они тебя убьют.
— Обязательно убьём. — Наёмник подошёл к нам, но грани собирать не спешил. Оттеснив папу Самирана, поставил ногу мне на грудь: — Верни перчатки, ворюга!
Я не понимал, как мне отдать перчатки, если они лопнули и пропали на моих глазах? Но решил подыграть, затягивая время.
— Не верну.
Я надеялся, что небесные стражники скоро прогонят наёмников. Именно так заканчивались все вылазки наёмников: они налетали, делали своё дело, стараясь убить заказанные цели до того, как прибудут небесные стражники.
— Тогда сдохни!
— Подождите, уважаемый, — сказал Похар Те-Танга. — Позвольте попрощаться с сыном.
Наёмник усмехнулся:
— Он же сын шлюхи, а не твой?
— Да, но я носил его на руках, учил говорить и прочее.
Наёмник убрал с меня ногу. Похар Те-Танга кинулся ко мне обнял. Я почуял, как в мою ладонь ткнулся кристалл. Во Внутреннем Взоре вспыхнуло описание:
✦
КРИСТАЛЛ СВЕТЛОГО ОЗАРЕНИЯ «СМОТРИТЕЛЬ НУТРА».
ТВОРЕЦ КРИСТАЛЛА: СЛАВНЫЙ…
…
Подробности я не успел ухватить сознанием, папа сжал меня, намекая, чтобы не выдал, что вижу Внутренний Взор, хотя не должен, ведь его подавляли те два наёмника по краям площадки.
— Возвращайся домой, сынок, — сказал папа Самирана. — Ты стал сильным. Горжусь тобой.
Это было странное пожелание, но я всё понял правильно.
«Ты стал сильным» — намёк, чтобы я пустил кристалл по Линии Тела. Перед смертью мама успела её немного восстановить. Ну, а «возвращайся домой» — понять легче всего.
Я пустил грани по нужной Линии. Для светлой ступени у меня не
