— Какая вода теплая! Никогда бы не подумала… Как парное молоко.
— Ничего удивительного, просто температура воздуха много ниже, — хмыкнул я. — Пока разоблачалась, замерзла. Вот и кажется, что в теплую ванну попала.
— Какой ты, Олежек, скучный! — засмеялась девушка. — Никакой в тебе романтики. Иди ко мне.
— Зачем? Мне и здесь неплохо.
— Дурак!..
Да понимаю я намеки, прекрасно понимаю. Просто не удержался от того, чтобы на нервах поиграть. Уж больно она рожицу умильную корчит, когда вот это свое «дурак!» выдает. Смотрел бы и смотрел. Однако испытывать терпение спутницы до бесконечности я не стал — сноровисто скинул сапоги, стянул брюки и избавился от термокомбеза. Оный аксессуар не предусматривал наличия нижнего белья — что, вы думаете, я так на Галю пялился? — и я вскоре остался в костюме Адама. Свалил одежку кучей на лежак и выбрался из уютного шалашика. Едва удалившись от костра на пару шагов, прочувствовал на себе ночную свежесть. Все-таки повезло нам, что не голыми нас с базы выбросили. В таких условиях точно бы загнулись. Так что времени я терять не стал — трусцой добежал до берега и без раздумий погрузился в воду, оказавшись через пару мгновений рядом с Галей. Стало тепло, только шея и плечи, оставшиеся на воздухе, сразу же пошли гусиной кожей.
Классное, кстати, местечко. Вода чистая, дно ровное песчаное, что удивительно — обычно в таких лесных озерцах ила по пояс. А тут хоть живи. Жалко, рыбы нет. Что-то я отвлекся…
— Эх, хорошо! — Я погрузился в воду с головой, вынырнул, отфыркиваясь.
— Ага, а ты не верил, дурашка! Иди ко мне.
Смотри-ка, хозяйские нотки в голосе прорезались. Это когда она на меня права предъявить успела? Что-то я стормозил.
— А ты уверена?
— Просто заткнись.
Галя взяла инициативу в свои руки и запечатала мне рот поцелуем. Я почему-то никак не мог сосредоточиться на приятном процессе и, вместо того чтобы наслаждаться изгибами стройного тела в своих руках, некстати подумал, что у нее вся спина в пупырышках. И не только спина — ниже тоже… Вся в гусиной коже. Замерзла, что ли? А потом посторонние мысли куда-то улетучились — стало просто не до них.
Очнулись мы не скоро. Казалось, прошла целая вечность, наполненная блаженством, прежде чем я осознал себя лежащим на собственной импровизированной кровати. Галя устроилась под боком, положив мне голову на грудь. В спину упиралось что-то твердое и угловатое, но встать не было сил. Как в том анекдоте про кота и окурок. Кстати, кот… Что-то давненько Петрович голоса не подавал…
— Олег?..
— А?
— Что теперь с нами будет?
— Не знаю… Но почему-то думаю, что ничего хорошего… — Я погладил девушку по задорно торчащим рыжим волосам, чмокнул в макушку. — Не переживай, я тебя в обиду не дам. Вот вернемся к своим, приставлю к тебе Петровича охранником — он любого ворога порвет на тряпки.
— Дурак!.. Я серьезно.
— А если серьезно, Галька, то мы в полной заднице. Интерес компании очевиден — технологии Первых. Им плевать на саму планету. Наличие базы на Находке подтверждено, так что эти ребятишки от задуманного не отступятся. Но их ждет офигительный сюрприз — система контроля базу наверняка уже закапсулировала. И я подозреваю, что единственный ключ к ней — это мы с тобой. Сама догадаешься, что это означает, или на пальцах объяснить?
— Сама… — вздохнула девушка. — Не хотелось верить, что все настолько плохо. Но придется.
— Так что помни, о чем мы договорились: ни слова ни о базе, ни об эльфах, и вообще о том, что у нас был контакт с инопланетным ИИ. Если люди компании хотя бы заподозрят нас в этом, спокойной жизни нам уже не видать. Вытянут всю информацию до последней крупицы и избавятся как от нежелательных свидетелей.
— А если рассказать им о Программе? — Галя с типично женским упорством продолжала хвататься за соломинку.
— Не вздумай. Тогда тебя еще и на молекулы разберут. Не хочу, — помотал я головой и добавил под нос: — Не хватало еще в поликлинику, на опыты…
— Что?
— Говорю, спать давай.
— Давай, — согласилась Галя и сладко зевнула. — Еще я тебе хотела сказать одну вещь… Я тебя люблю.
Опа! Вот что это сейчас было? Очередное проявление феминизма? А я-то, по темноте своей, думал, что первым мужчина признаваться должен. Вроде как бальзам на девичьи раны, когда они эти три страшных слова слышат. Все обиды сразу же прощают, в будущее устремляются всей душой и вообще… А тут на тебе. Засада. Придется отвечать той же монетой. В принципе против истины не погрешу: есть некое странное чувство по отношению к Гале, которое я кроме как словом на «лю» и назвать не знаю как…
— Я тебя тоже…
Договорить не удалось — до боли знакомая и даже в неверном свете костра прекрасно различимая рыжая молния ворвалась в наше уютное гнездышко и с разбегу запрыгнула мне на грудь. Галя взвизгнула от неожиданности, но истерику устроить не успела — крупный сибиряк подозрительно знакомой наружности врубил на полную громкость урчальник и принялся ластиться к девушке, умильно подергивая хвостом. Одновременно с этим в моем мозгу возникла на удивление четкая сценка предельно похабного содержания, главными героями которой были мы с Галей. На переднем фоне сидел донельзя довольный кот. Такая рожа у моего питомца бывает, когда он обожрется стружкой кальмара. Незатейливый в общем-то месседж — напарник явно рад, что у нас с Галиной Юрьевной все так сложилось. Причем этому он даже больше рад, чем встрече с пропавшим хозяином.
— Петрович, стервозина этакая, ты откуда тут взялся? — ошеломленно осведомился я, но кот оставил этот пассаж без внимания.
Зато откуда-то из зарослей неподалеку от нашего лагеря донесся хорошо знакомый голос Лехи Петрова:
— Эй, голубки, вы там закончили? Можно подойти?
Твою мать! Интересно, долго эти два типа в кустах сидели? И много ли они видели? Смутно помнится, что мы начали любовный марафон в воде, немного задержались на пляжике и только потом перебрались под уютный навес из лапника.
— Сиди пока! — отозвался я, на миг опередив Галю. Спросил, понизив голос: — Твоя одежда где?
— На берегу лежит, — пискнула девушка, и я даже в полутьме заметил, как она зарделась.
— Сейчас принесу.
Я спихнул Петровича с лежака и принялся облачаться. С задачей справился в рекордно короткий срок, в учебке так не получалось даже под угрозой наряда от злобного старшины. Того самого, который матерные слова культурными синонимами заменял. Выбрался из шалашика, подобрал Галины шмотки, передал ей и направился к зарослям, в которых прятался старлей.
— Выходи, Лех. Ты один?
