Артем Каменистый - Практикантка

Прославленная выпускница остановилась в трех шагах, подняла левую руку, медленно сняла шлем. Увидев наконец ее лицо, Лина даже не удивилась. Посмотрев в глаза женщине, она попыталась улыбнуться, и это ничтожное усилие окончательно погасило сознание.

Путь практикантки был закончен.

Потолок был ослепительно белым, состоявшим из больших идеальных квадратов. Вдоль тонкой щели между ними деловито передвигалась муха. Сделав короткий рывок, она останавливалась, чуть поворачивалась, вновь стремительно меняла позицию, перемещаясь на манер пехотинца, атакующего противника в условиях частично открытой местности.

Проследив за ее очередным маневром, Лина внезапно поняла, что прекрасно видит, причем двумя глазами. Это было довольно странно – в голове засела навязчивая уверенность в своей полной слепоте. Девушка с интересом втянула носом воздух, поняла, что одна ноздря забита посторонним предметом, но запах все равно узнала. В помещении пахло Монастырем, этот дух она ни с чем не спутает. Голова была зажата между мягкими валиками, но Лина смогла повернуть ее немного вправо – там, на краю зрения, показалось какое-то неясное движение, а до ушей доносился звук шагов. Борясь с подкатывающейся дурнотой, она закрыла глаза, а когда вновь подняла веки, увидела рядом лицо настоятельницы.

Спокойно посмотрев в ее глаза, Лина тихо произнесла:

– Я знаю, кто вы.

Мюллер улыбнулась кончиками губ, согласно кивнула.

– Почему? – спросила девушка.

– Были причины, – ответила настоятельница. – Если сильно любопытно, как-нибудь расскажу. Ты хочешь пить?

Лина внимательно прислушалась к голосу организма, поняла, что мучительная жажда больше ее не терзает, да и рот напитан влагой, язык не был ссохшимся бесформенным комком. Однако пить все же хотелось. Она утвердительно опустила веки, сомневаясь, что сможет кивнуть головой и остаться после этого в сознании.

Мюллер на миг исчезла из поля зрения. Появившись, она подняла изголовье койки, поднесла к губам Лины стакан с желтоватой жидкостью. Почувствовав запах монастырского лимонада, девушка едва удержалась от слез радости – она окончательно поняла, что вернулась. Настоятельница убрала руку, не дав ей сделать и трех маленьких глотков:

– Алина, не спеши. Твой желудок не работал несколько дней, ты на внутривенном питании. Как ощущения?

– Все нормально, – ответила девушка, – вряд ли от лимонада будет вред.

– Три глотка, не больше, – предупредила настоятельница и поднесла стакан.

Лина попыталась схитрить – сделать последний глоток титаническим, но тщетно, с Мюллером подобные шутки не проходили. Отобрав стакан, она строго произнесла:

– Все, с тебя пока хватит.

– Сколько я здесь лежу? – поинтересовалась Лина.

– С того момента, как ты выбралась из старого шурфа, прошло двенадцать дней.

– Ничего не помню! – удивилась девушка. – Я была в коме?

– К счастью, нет, хотя поначалу медики подозревали повреждение мозга. Первый лечащий врач в этом даже не сомневался. Надо сказать, этот мужчина был одним из лучших врачей Ордена, к его мнению прислушивались. Правда, он недолго тобою занимался, вскоре вынужден был отказаться от такой работы по весьма уважительной причине.

– Вы допустили в Монастырь мужчину? – удивилась Лина.

– Пришлось, – вздохнула настоятельница. – Твое состояние было просто ужасным. Если бы на месте событий не оказался сильный экстрасенс, мы бы тебя не спасли. Ты твердо намеревалась умереть, несколько раз останавливалось сердце и дыхание. Даже реанимацию боялись делать – у тебя были сломаны ребра, при этом повреждено легкое. В общем, намучились с тобой изрядно. Этот профессор так и не понял, каким образом ты дошла до такого жалкого состояния. Поначалу он вообще считал, что твое существование на этом свете – медицинский курьез. Он так и норовил поскорее отправить тебя к патологоанатому на детальное изучение, мечтал об этом до того самого момента, как ты воткнула в него иглу от капельницы, вытащив ее из своей вены.

– О господи!

– Не переживай! – отмахнулась Мюллер. – Глаз ему смогли спасти, а я клятвенно заверила это светило медицины, что мои воспитанницы не страдают от СПИДа или других заразных болезней. Правда, лечить тебя он больше не в состоянии: у него развилась устойчивая фобия по отношению к воспитанницам Монастыря.

– Почему я это сделала?

– Ты внезапно очнулась настолько, что начала буйствовать, твердо намеревалась куда-то идти и кого-то преследовать.

– Ничего не помню! – клятвенно заверила Лина.

– Не бойся, никто тебя не винит, – заверила ее настоятельница. – Правда, с тех пор тебя крепко привязали и хорошо зафиксировали руки. Хоть они и сломаны, но все же представляют немалую опасность для окружающих.

– Что со мной? – наконец решилась поинтересоваться девушка.

Настоятельница успокаивающе улыбнулась:

– Не беспокойся, все в порядке. Ты не осталась калекой или уродиной.

– Говорите все, – твердо произнесла Лина. – Я выдержу, не испугаюсь.

– Как хочешь, – согласилась Мюллер. – У тебя пневмония и легкое заражение крови. Переломы трех ребер и обеих рук, закрытое повреждение левого легкого. Бедро пробила очень неприятная ржавая железка. Рана от нее крайне грязная, с ней возятся до сих пор, но особой опасности нет, одноногой ты не останешься. Еще одна нехорошая отметина на голени; ты ее сильно запустила, оттуда пошло заражение, но все уже позади.

– У меня не было медикаментов и времени заниматься этой раной, – пояснила Лина.

– Ясно, – кивнула настоятельница. – Было еще несколько свежих ран на спине и плечах, но особой опасности они не представляли. Умереть ты норовила главным образом из-за потери крови и злоупотребления стимуляторами, вызвавшими сильнейшее обезвоживание и токсическое поражение. Врачи клятвенно заверяли, что с таким диагнозом ты давно должна быть в морге.

Чуть помолчав, Лина осторожно спросила:

– Больше ничего?

– Нет, если не считать царапин и ушибов, то все. Наши врачи – лучшие в мире, через несколько месяцев у тебя даже шрамов не останется. Эксперты попросту отказываются верить, но это неоспоримый факт – ты выжила в настоящем аду. Там землю выжгло на полметра вглубь, а у тебя даже волосы целые остались.

– Правда?

– Честное слово. Врач хотел их срезать, но я не позволила.

– Зачем ему это было нужно?

– Алина, они у тебя в грязную мочалку превратились, слиплись в один комок, смешавшись с глиной. Вымыть их до конца так и не удалось, твои волосы похожи сейчас на длинную щетину.