– Ты прав, я дерусь только с теми, кто может мне оказать достойное сопротивление. А ты для меня загадка. Я видел рисковых сотрясающих Вселенную, даже рисковых познавших таинства, но рисковый плутонец – такого не бывает. Вы действуете первыми, только если уверены в результате. И ты бросил мне вызов в надежде, что я откажусь, потому как в бою против меня у тебя шансов нет. Только ты не подумал, что я все же решу наказать тебя за наглость? Хочешь спасти своих людей ценой своей жизни?
– Я предложил то, что предложил, – тебе решать.
– А ты не прост, Хансер, не прост. Не похож на обычных плутонцев.
– Ты для спартанца тоже больно говорлив.
– Есть такой грешок, – хмыкнул Леонид. – Так, слушайте все, эти зеленые уже кто угодно, только не светлые доменовцы. А раз так, я вступаю во временный союз с ними до тех пор, пока я или Хансер не посчитает нужным его разорвать. Они находятся под моим покровительством! Любой, кто поднимет руку на них, поднимает руку на меня.
– Ну уж нет!
Крик вырвался у молодого кельта. Возница, повинуясь его жесту, бросил колесницу прямиком на зеленых. Стальная полоса двуручного меча сверкнула в замахе. Хорошо обученные воины брызнули в разные стороны, выхватывая стрелы из колчанов. Кельт целился в Хансера. Он не ждал от плутонца прыти настоящего марсианина. Леонид спокойно выхватил нож и метнул в спину кельту. Тело упало. Все замерли.
– Еще есть желающие попробовать? – спокойно спросил спартанец. Желающих не оказалось.
– Он его убил, – пробормотала Аркадия.
– Убил. За оскорбление, тем более такое, только смерть и положена. Ну, Хмельной домен, ктото считает, что я не прав?
Никто так не считал. А если и считал, то помалкивал. Я подошел к убитому. Он лежал лицом вверх – молодым таким лицом, еще и усы не прорезались. Я знал таких: спешат повзрослеть, в пятнадцать лет уже на Марсе, а в двадцать – в строю. Детство еще гдето играет, а в смерть как в явление природы просто не верится.
Низшие в клетчатых юбках подошли, мрачно глянули на меня, оттерли плечами, подняли тело. Ни у кого не вырвалось даже бранного слова. Спартанцы бдительно следили, и теперь я не сомневался: сверкни где нож – и багряные врежутся в толпу, сея смерть щедрой рукой.
– Мир и согласие, – проворчал я.
Нет, о том, что темные грызутся между собой, я знал поболее других. Но один взгляд изнутри их общества открыл мне такие бездны… А почему, собственно, бездны? Леонид по крайней мере честно предупредил, что будет с тем, кто выпустит стрелу или обнажит меч. Он даже не за нас заступался, а исполнял слово.
– Ну чего застыл столбом, маркиз? – услышал я его насмешливый голос. – Пойдем, страшный вурдалак зовет вас всех в гости. Или труп высшего впервые видишь?
– Видел, и побольше твоего, – огрызнулся я.
– Верю, – не стал спорить он.
В тот миг я не обратил внимания, что мой титул для Леонида не секрет.
Темные разбили лагерь, недалеко отходя от поля боя. Низшие Сапфирного и Хмельного доменов разбирали трупы, закапывали павших светлых. Спартанцы забрали своих и больше в этой неприятной работе участия не принимали. И никто их за это не упрекнул.
Походный лагерь темных. Кстати, сегодня они приняли бой в полностью невыгодных для себя условиях. Солнце слепило их глаза, привыкшие к сумраку. Низшие старались както исправить это, повязывая на глаза полоски тонкой темной ткани. Высшие гордо отказывались от такого. Впрочем, им было легче. Они какникак обучались на планетах лет по пять, а там есть и солнце, глаза привыкли.
Так вот насчет лагеря. Я не видел пышных шатров и прочей атрибутики высших, которую так любили у нас. Только сапфирные рыцари раскинули простые походные палатки. Спартанцы вообще расположились под открытым небом. Своих в последний путь они проводили без лишних церемоний, обыденно. Сложили тела в ряд с оружием, в доспехах, повелевающие стихиями вызвали огонь. Ни тризны тебе, ни игр в честь павших. Душа отлетела, а телу уже все равно – прах к праху.
Костер посреди спартанского лагеря – такой же, как и многие другие. Рядом простое одеяло, сейчас в скатке. И не скажешь, что это… место, что ли, не знаю, как и назвать… место, где отдыхает вождь, стратег, как его называли багряные.
Вот и еще одна перемена в нашем сознании. Все были настороже, но бледные лица темных не вызывали желания убивать налево и направо. Опять же отвлекусь. Ктото из новопосвященных высших освоил магические трюки, ктото чутье на опасность, ктото, особо избранные, почти достиг скорости движений и силы ударов, которые дает только Марс, но вот искусство не развоплощать, а убивать – освоили все поголовно. Деталями я не владею и не хочу владеть. Я шпион, да, но никак не убийца. Хоть Руи не раз склонял меня постигнуть это мастерство, не хочу. Хансер – тот вообще не понимал, как у него это получается. Словом, Смерть – загадочная дама.
Из нас только Бьярни продолжал хмуриться и зыркать волком. Он не задавал себе вопроса: «Как Хансеру удалось так мастерски использовать темных для спасения своего отряда?» А это был действительно вопрос. Сложные логические построения – это как раз мое. И я, единственный из отряда, видел, что логикой здесь если и пахло, то чутьчуть. Остальное было из области интуиции, обостренного чутья, чтото сродни «инстинкту убийцы». Другой инстинкт, тоже вложенный Плутоном, или нечто новое? А Бьярни мучил другой вопрос: «Почему Леонид все еще не разрублен на две аккуратные половинки?»
И Леонид то и дело бросал взгляд на Бьярни. Но какойто изучающий и даже в чемто теплый. Словно друга встретил или какую тень друга. Это была загадка, а загадки на всех без исключения меркурианцев действуют как красная тряпка на быка.
– Ты знал отца Бьярни? – осторожно прощупал я почву, когда мы присели у костра в ожидании, пока изжарится мясо. Хансер задержался – отдавал какието приказы нашим воинам.
– Вместе учились, – ответил спартанец.
– Ты работаешь щитом в том же стиле, что и Бьярни.
– Много в этом понимает живущий в тенях! – насмешливо фыркнул он.
– Я де Касталенде, не забывай. К тому же очень наблюдательный. Я видел, как это делают другие, и уж чточто, а стиль могу выделить.
– Ты прав, маркиз. Это Снорри меня научил.
– Ложь! – вскинулся Бьярни.
– Выбирай слова, светлый. Я не хочу тебя убивать, но есть грань, за которую переступать и тебе не позволено.
– Успокойся, Бьярни. – Хансер подошел и сел между нашим бешеным топороносцем и спартанцем. – Он не лжет и вообще не оскверняет себя ложью. И драки здесь не будет.
Бьярни чтото проворчал в ответ малоразборчивое, но, несомненно, матерное.
