полосу прибоя и теряю под ногами опору. Но я держался, я видел перед собой тени старых печатей над головой Ян, полустёртые следы, и я тянулся к ним, подбирая ключ к амулету.
Сначала сдался амулет, а затем и старый, давно стёртый Указ над головой Ян.
И всё закончилось.
Закончилось не сразу, но быстро. Гораздо быстрей, чем я ожидал.
И нет, в этот раз я не бил сразу насмерть, ведь ни мне, ни Седому не угрожала мгновенная смерть. Я действовал постепенно, проверяя границы своих сил.
Первый цвет Указа оказался для Властелина Ян неприятным сюрпризом. Он сбился, услышав мой приказ, подкреплённый болью. Сбился, но попытался не подчиниться, преодолеть боль, точь-в-точь как предок Жуков в прошлом пытался преодолеть смерть.
Мне эта заминка тоже пришлась к месту: я успел предупредить Седого, чтобы он не радовался и не бил в полную силу, а затем добавил Указу второй цвет.
Вот это уже проняло Ян до печёнок. Боль оказалась так сильна, что он замер, застыл статуей, словно обратившись в голема, позабыл о техниках, вцепившись в амулет на груди. Вдох ему понадобился на осознание того, что его амулет — не более чем дерьмо. Зарычав, он рухнул на колени от боли, но накинул на себя ещё один амулет.
И вот когда осознал, что и этот амулет не изменил ничего, совершенно ничего — он и сдался.
Сразу. За миг. Слабак.
Верность, Замри и прочее над ним перестали сиять, наказывая его болью, а всё, что он сумел сказать, было лишь:
— Молодой господин, я полностью покорен вам, простите меня за слепоту, я не разглядел вашего могущества.
Седой медленно опустил руки и сплюнул в песок:
— Ничтожество.
Но это меня не убедило и Указ над Ян стал трёхцветным. Так надёжней. Но это не далось мне даром — стоило мне зачерпнуть из силы Виостия, как Цветок Вора ещё сильнее побледнел, а затем исчез, подтвердив мои опасения, что заёмная сила конечна. Нужно сильней сосредоточиться на поиске эссенции души. Но, конечно, не прямо сейчас.
Седой принялся задавать вопросы, я же отправился заниматься ранеными. Пиатрием, Ланой и Агишем, который тоже держался за почему-то капающую кровью кисть.
Но это занятие не мешало мне слышать обоих Властелинов Духа и ухмыляться.
— Давай, называй имена тех, кто решил нажиться на мне.
— Иди в задницу, орденец мёртвого Ордена.
— Чего?
— Того. Я не твой слуга.
Седой скрипнул зубами.
— Малец.
Я не ответил, делая вид, что погружен в лечение и не слышу его мыслеречь. Седого хватило на тридцать вдохов, а затем он снова толкнул ко мне мыслеречь, на этот раз сделав её раза в два громче:
— Малец!
Я напоказ потряс головой и буркнул:
— Не ори так, Седой. Я слабый лекарь, и ты можешь повредить мне. Неужели столько лет прожил, нажил столько седины, но этого не знаешь?
— Слабый лекарь? — хмыкнул Седой. — Наверное, такой же слабый, как и боец? Или такой же слабый, как… — Седой на миг замолчал, а затем вкрадчиво закончил, — мастер Указов?
Я не ответил, лишь ухмыльнулся, пользуясь тем, что Седой находится сзади. Что он хочет услышать после того, как я лично сказал ему — придержи удар, сейчас я подчиню этого Ян? Но Седому хватило и моего молчания. Он раздражённо рявкнул:
— Хватит заливать мне тут! Я задаю вопросы твоему новому слуге, а он корчит мне рожи и отказывается отвечать. Прикажи ему. Тебе не меньше, чем мне нужно знать всю подноготную этого дела.
— Чего там узнавать? Он одним своим вмешательством всё объяснил. Ян ублюдки и захотели поживиться за наш счёт.
— И? — недовольно подтолкнул меня Седой. — Чего замолчал? Неужто ты из тех, что больны всепрощением и не собираешься наказывать этих ублюдков?
— Наказывать?
Я даже обернулся, уставившись на Седого.
Он расплылся в ухмылке и кивнул:
— Ну, разумеется. Когда я перешёл в город, то сразу предупредил этих рыхлых ублюдков, что не ищу неприятностей. Отдохну, поживу немного у них и уйду, не создав проблем. Неужто я виноват в том, что они сами задели меня? Так пусть теперь платят. Кровью и камнями. Кровью тех, кто додумался до этой гарховой хрени и камнями за мои унижения от лица всех Ян.
— Ты один Седой, — напомнил я ему. — А их там пятнадцать Властелинов.
— Четырнадцать, — поправил он меня, пренебрежительно кинув песок ногой на всё ещё стоящего на коленях Ян. — Четырнадцать рыхлых, трусливых ублюдков, что рисковали своей задницей самое большее в тренировочном поединке или турнире с соседями, такими же трусливыми и слабыми Властелинами. Других здесь, в Пятом, малец, не найти. Настоящие идущие живут в Шестом.
— Не в Третьем?
Седой скривился, словно я натолкал ему в рот песка:
— Давай не будем о столичных ублюдках, разберёмся сначала с этими, местными и мелкими. Неужто ты спустишь им с рук это дело? Это меня просто поймали и хотели передать дальше. А тебя пытались убить. Малец, что ты выделываешься тут? Не мог Галум воспитать тебя таким никчёмным.
— Не мог, потому что он и не воспитывал меня.
— Да-да, — кивнул Седой, — Я это уже слышал.
Я вздохнул.
— Четырнадцать, — снова напомнил Седому, удивляясь уже тому, что я продолжаю этот разговор.
— И что? — пожал плечами Седой. — Ты же мастер Указов, к тому же не самый слабый из них. Видал я и таких, что зарабатывали себе на кусок хлеба воровством на рынке, но ты другой. Гораздо более осторожный, умный и сильный.
— Ты сам всё сказал — я такой, что не захочет сунуть голову под меч. Мне хватит и того, что я найду в кисете вот этого, одного Ян.
— Тебя ведь пытались убить, позволь себе выплеснуть немного ярости, пусти в дело свою силу. Это ведь несложно. Подчини себе всех Ян, а не одного бесформенного слизняка, помоги мне выбить из них компенсацию.
Седой говорил так уверенно, будто для него обычное дело — прийти, отпинать полтора десятка Властелинов Духа и заставить их вывернуть карманы. И всё же, он ведь и правда гораздо старше меня, гораздо больше понимает в жизни Поясов, осознаёт пределы своих и чужих сил. Почему он так уверен?
Осторожно спросил его:
— Ты так уверенно решаешь за меня, что мне сложно, а что нет. Сам не боишься?
— Чего? Тебя, малец? — Седой вскинул брови. — Я же сказал — я хорошо знаю возможности мастеров Указов. Не пытайся убедить меня, что ты гений, каких ещё не бывало во всей
