— Да-да, благодаря Винченто расчеты выглядят более стройными. Но давайте не отклоняться от сути дела. Могут ли у него быть доказательства, математические или какие-либо иные? Какие бы то ни было неоспоримые свидетельства?
— Я бы сказал, что нет.
— Ха!
Набур перестал шагать по комнате и уставился Беламу в лицо, почти улыбаясь.
— Будь у Винченто неоспоримые доказательства, — сказал Защитник, — полагаю, он привел бы их в своем памфлете. А вот против него доказательства имеются, и вполне веские. — Белам взмахнул своими тонкими руками ученого. Эти тонкие пальцы явно были непривычны к физическому труду, но тем не менее, ухватившись за что-то, уже не отпускали... — Судя по всему, если бы земной шар ежегодно совершал оборот вокруг Солнца, относительные положения неподвижных звезд менялись бы от месяца к месяцу, ибо мы приближались бы к одним созвездиям и удалялись от других. А ничего подобного на самом деле не наблюдается.
Наместник Набур удовлетворенно кивал.
Белам пожал плечами:
— Конечно, это тоже можно оспорить. Можно предположить, что звезды слишком далеки от нас, чтобы подобные изменения были заметны. У Винченто аргументы всегда найдутся, стоит ему пожелать... Боюсь, никто из астрономов не сумеет доказать, что он не прав, как бы кое-кому из них того ни хотелось. Нет, на мой взгляд, нам придется признать, что, если бы мы вращались вокруг Солнца, небесные явления выглядели бы именно так...
— Любому разумному человеку этого будет вполне достаточно.
— Вот именно, мой Наместник. Но, как я писал Винченто, до тех пор, пока мы не можем наверняка утверждать обратное, мы не имеем права отвергать наши традиции и заменять натужными толкованиями то, что прямо и отчетливо сказано в Священном Писании. — Голос Белама постепенно нарастал, приобретая ту мощь, с которой он, должно быть, звучал на суде. — Мы — служители Храма, и наш священный долг перед Господом — поддерживать правду, которая проповедуется в Писании. И то, что я пятнадцать лет назад писал Винченто, остается в силе и поныне: мне так и не представили убедительного доказательства того, что земля, по которой мы ходим, вертится. И потому я не могу поверить, что подобные доказательства существуют!
Наместник уселся обратно в кресло. Теперь его лицо смягчилось. Он решительно хлопнул ладонями по резным подлокотникам.
— Тогда решение наше таково: вы и все прочие Защитники
должны начать разбирательство. — Поначалу Набур говорил с сожалением, но постепенно в нем заново начал разгораться гнев, хотя и не такой грозный, как поначалу. — Мы не сомневаемся, что он может быть уличен в нарушении вашего запрета. Но поймите, мы вовсе не жаждем подвергать эту заблудшую овцу суровому наказанию.
Белам поклонился с благодарностью.
— Мы милосердно предполагаем, — продолжал Набур, — что он не имел намерений нападать на Веру и оскорблять нашу особу. Он всего лишь твердолоб, упрям и несдержан в спорах. И, увы, ему недостает смирения и благодарности! Ему следует внушить, что он не может выставлять себя высшим авторитетом во всех делах — светских и духовных... Он ведь, кажется, как-то раз пытался учить вас теологии?
Белам кивнул, в то же время подумав про себя, что ему не следует упиваться грядущим унижением Винченто.
Но Набур все еще не желал оставить эту тему в покое.
— Право же, я готов его проклясть! Ведь в прошлом мы сами среди первых восхищались его достижениями. Мы даровали ему часы частных аудиенций. Мы проявляли к нему большее расположение, чем ко многим принцам! Прежде чем взойти на этот трон, мы сами однажды написали хвалебный памфлет в его честь! А чем он нам отплатил?
— Я вас понимаю, мой Наместник...
— Я вижу, вы, полковник Одегард, просите назначения в определенное время.
Майор Лукас говорил, не выпуская из зубов сигары, но при этом держался вполне официально. Когда-то они частенько выпивали вместе с Дерроном, и теперь, в роли экзаменующего психолога, Лукасу было не так-то просто взять верный тон. Будь он близким другом Деррона, он бы, наверное, вообще отказался его экзаменовать. Но у Деррона, похоже, не осталось близких друзей... Чен Эймлинг? Бывший одноклассник, но никак не закадычный друг...
Лукас выжидающе смотрел на Деррона.
— Да, — несколько запоздало ответил Деррон.
Лукас пожевал свою сигару.
— Те два дня, которые Винченто должен провести под городом Ойбоггом по пути в суд, в ожидании, пока спадет вода в реке. У вас есть какие-то особые причины просить направить вас именно в это время?
Есть, разумеется. Но Деррон не пытался облечь их в слова даже для себя и, уж конечно, не собирался делать этого сейчас.
— Просто я хорошо знаю эту местность. Я когда-то отдыхал в тех краях. Это одно из тех мест, которые за последние триста-четыреста лет практически не изменились...
Конечно, теперь город Ойбогг вместе с собором, как и все прочие сооружения на поверхности планеты, ушли в небытие. На самом деле Деррону хотелось побывать там потому, что отдыхал он там вместе с той самой девушкой... Он поймал себя на мысли, что напряженно подался вперед, и заставил себя откинуться на спинку кресла и немного расслабиться.
Щурясь сквозь дым сигары, майор Лукас принялся рассеянно перебирать бумаги, лежавшие на столе, и внезапно задал вопрос на засыпку:
— Есть ли у вас особые причины сделаться агентом вообще?
Деррону тут же вспомнились Мэтт и Эй — два человека, которые с течением времени постепенно сливались для него в одну царственную фигуру. Этот героический образ, удаляясь, казался все объемнее — так некогда, в былые дни, на поверхности, оставшаяся позади гора казалась все выше и выше, по мере того как от нее отъезжали все дальше.
Но эта причина — из тех, что вслух не говорят, чтобы не показаться напыщенным.
Деррон снова заставил себя откинуться на спинку кресла.
— Ну, как я уже говорил, я неплохо знаю тот период. И, полагаю, смогу хорошо выполнить эту работу. Я, как и все прочие, мечтаю о победе в этой войне... — Черт, он все-таки заговорил о высоких чувствах! Лучше обратить это в шутку... — Я, разумеется, мечтаю о славе, о великих свершениях — короче, делаю карьеру. Этого достаточно?
— Откуда я знаю? — Лукас угрюмо пожал плечами. — Я вообще не знаю, зачем мне полагается задавать такие вопросы. Почему вообще люди стремятся стать агентами? — Он собрал бумаги в аккуратную стопочку. — И еще одно, полковник, прежде чем я окончательно приду к выводу, что вы годитесь для работы агентом. Как вы относитесь к религии?
— Я не набожен.
— А в целом?
«Расслабься, расслабься!»
