Все мечтали о том моменте, когда подлый враг, наконец, покажется в прицеле.
* * *
Савельев внимательно рассматривал следы, оставленные широкими колесами в пыли укрывающей твердую как бетон грунтовку. След этот ему активно не нравился. Во-первых, он никак не мог понять, какое транспортное средство их оставляло. Причем оно ему было наверняка знакомо, периодически мелькающее на окраинах сознания, смутное узнавание говорило об этом совершенно ясно. Но, увы — верткая мысль в руки не давалось. Видимо его не выпускал из подсознания барьер «здравого смысла». Дело в том, что оставляющих странные следы машин было несколько, одни он вроде как «опознал». Но слишком уж абсурдно было предположить, что среди колонны беглецов движется… «говнососка».
Какие черти занесли машину ассенизационной службы в такую даль, Василий предположить не мог, потому и о своих подозрениях пока никому не сообщал. Возможно, бочку просто где-то сбросили, а машину использовали как платформу, но «мозг» БРДМ[22] с ним не согласился, ссылаясь на какую-то «развесовку». Две оставшихся машины были идентичны и, скорее всего, еще более экзотичны. Во всяком случае, в голову пока не приходило никаких ассоциаций.
Но на войне все необычное положено считать опасным, и потому за этими следами Савельев приглядывал особо. Поэтому и не проворонил «во-вторых».
Во-вторых, только что глубина оставляемой коли изменилась и совершенно неожиданно стала несколько глубже, чем была. Это было не гарантировано, все же что-то разобрать на изъезженной десятками колес грунтовке что-то сложно, но… интуиция вовсю кричала: «что-то не так!».
Увы, у начальства имелось свое мнение на этот счет. Ожила связь:
— «Орлан», машу вать, что вы там копаетесь?
— «Ганглий», необходимо осмотреть место.
— «Орлан»…….ть! Пока вы… будете осматриваться, нас… с той горки что у тебя за спиной, так… что… не…!
— Есть досмотреть господствующую высоту! — пришлось плюнуть и «мухой» нестись на торчащий в трехстах метрах холм. В конце концов, что тут необычного? — сломалась машина, вот на соседку и перегрузили весь вес что она везла,
С возвышенности аппаратура осмотрела окрестности в поисках противника и пригодных для засады мест. Первого обнаружено не было, но по одному из овражков слева от дороги автоматика даже решила отстреляться (ее истерически поддержали в пару стволов со стороны колонны — нервы у всех были явно на пределе). Ответного огня не последовало и дозор двинулся назад, навстречу колонне, уже внимательней рассматривая обочины и окрестности. Разведка всегда проходит чуть не втрое больше, чем все остальные…
Ровно посредине пути Василия, наконец, пробило понимание, что не так было в изменившемся следе шин — непонятные машины были пятиосными тягачами, и не так давно их вовсе не нагрузили, а наоборот — разгрузили и спустили воздух из трех колес с каждой стороны, чтобы замаскировать этот факт. Другого объяснения странный след не имел, и Савельев судорожно давил кнопку экстренного вызова на тактическом дисплее, в то время, как интуиция уже во всю глотку орала — «ты опоздал!».
Как обычно, эта зараза не ошиблась.
* * *
Игорь мотылялся внутри душной провонявшей потом и страхом коробочки БМД. Жара, вибрация и духота буквально вынимали душу. В этом не было ничего непривычного, не одна тысяча километров пройдена в точно таком же «братском гробу», но война оказалась совсем непохожа на учения. Страх липким туманом висел в затхлом воздухе, выматывая быстрее и сильнее любых телесных страданий.
Совершенно убивала собственная беспомощность, понимание, что ничего от тебя не зависит, и твоя жизнь и жизнь товарищей может легко оборваться, если мехвод возьмет чуть правее… или левее… или будет продолжать двигаться прямо. Все теперь зависело от того, на какое число поставил неведомый сапер прибор кратности у закопанной на недосягаемой для саперного трала глубине мины.
А ведь надо еще постоянно наблюдать за мелькающей вокруг зеленкой, каждому нарезан «свой» сектор, в котором непрерывно дрожало не слишком четкое изображение, транслируемое камерами боевой машины. От этой непрестанной дрожи глаза лезли на лоб и слезились уже на десятой минуте, а неподвижные в реальности предметы обретали собственную жизнь. Еще сильнее «оживляло» пейзаж четкое понимание, что действительно где-то в этих зарослях затаился враг, рассматривающий тебя через прицел пусковой установки, или замерший с пальцами на пульте минного поля, дожидаясь, когда именно твоя машина войдет в створ…
Холодный пот крупными каплями висел на лбу и неприятно стекал между лопаток. Самое обидное, что Игорь никогда не считал себя трусом, да и не был им, но непрерывное ожидание лишало сил тело, а душу охватывало какое-то странное отупение, в котором чувствуешь приближение и неизбежность собственной смерти, но никаких эмоций это не вызывает, кроме одного желания — «скорей бы». Вот только, как ни парадоксально, а страха эта апатия совсем не притупляла, продолжая сосуществовать с ним в странном параллельном режиме. Оставалось только облизывать пересохшие губы, мечтая о глотке из фляжки, уже не первый час мучительно хотелось пить, но делать этого тоже нельзя — сержант таких люлей выпишет…
«О, вот и глюки пожаловали», — попытался мысленно пошутить сам с собой Игорь, — «сержант ведь — это я, а пить, зараза, все равно нельзя, но уже по другой причине — должен подавать пример и следить за бойцами. Иначе они всю воду враз выхлебают и станут вовсе ни на что негодны, а там от лейтенанта так прилетит, что люли от сержанта в учебке с ностальгической слезой вспоминать будешь».
С сомнением обежал взглядом своих подчиненных — большинство совершенно необстрелянных, только после этой самой учебки. У всех глаза оловянные и, скорее всего, уже ничего не видят, только Чурка, снайпер их отделения, имеет хоть какой-то опыт «командировок», он один и крутит постоянно головой, заставляя камеру компенсировать тряску и менять угол обзора. «Вот блин, какими все были орлами, а как дошло до дела — тока чурка и не спекся, впрочем, он к жаре привычный…».
Игорь уже собирался «взбодрить» личный состав, когда Чурка вдруг вздрогнул.
— Отблеск виден, на холме там, — и ткнул пальцем в борт, полено нерусское. Вот ведь гадство — стоит о ком-то хорошо подумать, как он такое отчебучит…
— Где блеснуло?! Направление, что заметил?! — заорал сержант, заставив вздрогнуть всех остальных, одновременно переключая турель на себя и прокручивая запись со шлема Чурки, потому как толку от снайпера никакого — он от растерянности похоже вообще русский забыл.
